Кирилл Андронкин - Дом ужасов

Она дрожала, словно в лихорадке, даже прикусила язык и теперь прижала ладонь к челюсти, чтобы хоть как-то остановить эту пляску зубов Солоноватый привкус крови немного успокоил ее, она даже попыталась заставить себя действовать рационально, по какому-то плану, однако осознание того факта, что все это время она пребывает в заточении наедине с телом мертвой женщины, напрочь сокрушало все попытки взять себя в руки.

Она плотнее запахнула жакет, стараясь избавиться от завладевшего ее телом ощущения могильного холода. Постепенно и очень медленно в ее мозгу стала зарождаться иная, отличная от осознания собственно смерти и убийства мысль.

В голове возникало понимание того, что появлению тела в подвале предшествовала определенная цепь фактов, а значит…

Сюда прибудет полиция.

Поначалу эта мысль показалась ей успокоительной: крупные дюжие мужчины в синей форме извлекут этот предмет из подвала, унесут с собой, так что ей не будет никакой необходимости в дальнейшем вспоминать про его существование.

Но потом она поняла: ведь это же ее подвал — ее и Бена, а полицейские всегда так подозрительны и недоверчивы. Вдруг они подумают, что она убила ее? Сможет ли она убедить их в том, что никогда раньше не видела эту женщину?

Или подумают, что ее убил Бен? Увяжут друг с другом эти письма в белых конвертах, деловые отлучки Бена, ее отъезд к сестре, в организации которого Бен оказал такое активное содействие, и на основании всего этого сделают вывод о его двойной жизни? Станут настаивать на том, что женщина эта была отвергнутой любовницей Бена, всюду преследовавшей его и тем самым заставившей в порыве отчаяния убить ее? Что и говорить, фантастическая получалась версия, хотя полиция вполне может ухватиться и за нее.

Может, это точно.

Внезапно ее охватила новая волна паники. Надо убрать мертвую из подвала, спрятать где-нибудь. Полиция не должна найти какую-то связь между телом и этим домом.

Убитая женщина была очень крупной, так что ей не удалось бы даже сдвинуть ее с места.

Ее желание поскорее увидеть Бена переросло в отчаянную потребность. Ну когда же он придет домой?! Приходи и убери это тело, спрячь его где-нибудь, чтобы полиции не вздумалось искать связь между ним и их домом! У Бена хватит сил сделать это.

Но даже если бы она сама могла перенести тело, вряд ли она осмелилась бы на подобный поступок. Ведь где-то снаружи бродит преступник — реальный или мнимый. Как знать, вдруг дверь подвала оказалась открытой не случайно. А если даже и так, кто знает, вдруг убийца посчитал это добрым знаком судьбы и воспользовался сложившейся ситуацией, чтобы взвалить вину за содеянное на невинные плечи Уилсонов.

Продолжая трястись, она присела на корточки. Ей казалось, что вокруг нее сомкнулись зубья громадной ловушки: на одной стороне гроза и безмолвный телефон, на другой преступник и это застывшее, скрюченное тело в сундуке. А она сидит внутри дома, совершенно беспомощная…

Словно чтобы еще более усугубить это ее состояние, ветер с удвоенной яростью набросился на дом, и на дорогу с ужасающим грохотом свалилось сломанное дерево. До нее донесся звон разбиваемого стекла.

Ее дрожащее тело напряглось как натянутый лук. Может, это убийца пытается проникнуть внутрь? Она заставила себя встать и медленно обошла окна первого этажа, даже заглянула на второй — все они были целы и невредимы и стойко отражали яростные атаки дождя.

Никакая сила на свете не могла заставить ее сейчас спуститься в подвал и посмотреть, что там происходит.

Шум грозы заглушил все другие звуки, и все же она не могла отделаться от странного ощущения, будто слышит чьи-то ступающие по дому шаги, что чувствует на себе чей-то внимательный взгляд.

Она опустила шторы на лоснящихся от влаги черных окнах, что вселило в нее чувство относительной безопасности, хотя разница оказалась совсем незначительной. Она твердо сказала себе, что звон стекла был ничем иным как звуком удара ветки о поверхность окна в подвале.

Впрочем, мысль эта оказалась малоутешительной и лишь напомнила, что той женщине, которая лежит внизу, сейчас уже совсем не страшно. Ее же саму не могло теперь успокоить ничто, кроме ощущения крепких плеч и рук Бена, сжимающих ее в своих объятиях, его сообразительного и прозорливого ума, способного придумать что-то, лишь бы убрать из подвала это тело.

Ее стала окутывать какая-то цепенящая отупелость, будто она потеряла даже способность бояться. Она вернулась к креслу, села, сжавшись в комочек, и стала беззвучно молиться скорейшему приходу Бена и наступлению утра.