Лорел Гамильтон - Нарцисс в цепях

Кожа под одной моей рукой была такой гладкой, а под другой — невероятно грубой. Он мог бы сопротивляться, но не стал и позволил мне повернуть его лицо.

Я обернула руки густотой золотых волос, убрав их с лица, и вгляделась. Глаза, невозможные светло-голубые глаза, были будто не настоящие, как глаза сибирской лайки. Полные губы манили к поцелую, нос создавал совершенный профиль. Даже шрамы, начинавшиеся на правой стороне, были частью самого Ашера — еще одной его чертой, которую я любила. Я всегда думала, что эмоции, которые Ашер у меня вызывает, идут из воспоминаний Жан-Клода тех времен, когда они были любовниками, товарищами в течение двадцати лет. Но сейчас, глядя на него, я поняла, что это еще не вся правда.

Я помнила его тело гладким и совершенным. Но не об этом я думала, когда вспоминала Ашера. Я его воображала таким, какой он сейчас, и все-таки любила. Не так, как любила Жан-Клода или Ричарда, но это тоже было настоящим — и моим. Может быть, этого чувства не было бы, не будь у меня воспоминаний и эмоций Жан-Клода, на которых оно строилось, но, каков бы ни был фундамент, чувства к Ашеру были только мои и ничьи больше. С чувством, похожим на потрясение, я поняла, что не в каждое сердце могу заглянуть. Я обернулась на Жан-Клода, пытаясь глазами задать вопрос, о котором думала.

— Чтобы знать чье-то сердце, ma petite, ты должна открыть свое.

Это не был упрек — просто информация.

Я повернулась обратно к Ашеру, и что-то было в его глазах — смесь вопроса и страдания, будто он ожидал, что я как-то сделаю ему больно. Может, он и был прав, но если так, то это будет не намеренно. Иногда самые тяжелые раны наносит тот, кто очень хочет этого избежать.

Я дала чувству, которое испытывала, отразиться в глазах, в лице. Это был единственный дар, который я могла ему поднести.

Его лицо смягчилось, и я увидела в этих прекрасных глазах и радость, и боль. Он упал на колени, слеза скатилась по гладкой щеке. Очень многим было наполнено его лицо.

— Выражение твоих глаз лечит половину моего сердца, ma cherie, но ранит другую.

— Любовь — жуткая стерва, — сказала я глубокомысленно.

Он рассмеялся и обнял меня за талию, шероховатость правой щеки вдавилась мне в живот, и это мне было ценнее всего, что он мог бы сделать. Я гладила его волосы, прижимая его к себе. Глянув на Жан-Клода на том конце комнаты, я увидела на его лице такую поглощающую жажду, что никакие слова ее выразить не могли. Он хотел Ашера и меня. Хотел того, что было у него столько веков назад. Когда-то он сказал Ашеру, что был однажды почти счастлив, и это было в объятиях Ашера и Джулианны. До того, как Джулианна погибла, а Ашер был спасен, но перестал быть золотым мальчиком Белль Морт. Жан-Клода заставили представить Ашера Совету вампиров, чтобы его исцелили. Он отдал сто лет своей свободы за их услугу — спасение жизни Ашера. Потом Жан-Клод сбежал, а Ашер остался, обвиняя Жан-Клода в смерти Джулианны и своем уродстве. Жан-Клод любил двоих и был ими любим, и кончилось это тем, что любовницу он потерял, а любовник его возненавидел.

Мы смотрели друг на друга, и взгляд Жан-Клода кровоточил, как свежая рана. Он хотел триумвиратом укрепить основы своей власти. Он хотел этого, хотел неудержимо, но хотел он еще и другого, и почти неудержимо. Одно из его желаний сейчас обнимало меня за талию, прижимаясь щекой к животу.

Жан-Клод опустил глаза, будто не мог скрыть, что в них. Он мастерски умел напускать непроницаемое, пустое выражение лица. И то, что он не мог скрыть сейчас своих чувств, яснее прочего говорило об их силе. Никакой щит не мог сдержать его эмоций. Они были слишком сильны, они разбивали его тщательно созданное самообладание, и частично я была этому рада.

В этот миг я хотела дать ему то, что ему нужно было больше всего. Хотела, потому что любила его, но не только. Вдруг я поняла, что теперь, когда Ричард покинул нашу постель, стало возможным другое. Я повернулась к Ашеру, глядя сверху на его голову, и знала, что наше с ним объятие исцелило бы в нем что-то, что не может быть исцелено иначе.

Ardeur гудел во мне, горячий, такой жаркий, будто меня трясла лихорадка. Ашер отодвинулся, руки его медленно упали. Он смотрел на меня, и взгляда было достаточно. Я знала, что его тоже терзает голод.

— Горячо, — сказала я. — Раньше всегда твоя сила ощущалась прохладой, даже холодом. Жар был в звере Ричарда.

— Вожделение пышет жаром, ma petite, даже у холоднокровных.

Я повернулась к кровати и как-то резко осознала свою наготу. Нет, мне действительно нужен халат. Не взгляд Жан-Клода заставил меня отвернуться, а Натэниел и Джейсон. Все, кто был в комнате, отвечали мне, каждый по-своему, каждый по своим причинам. Но топливом этого огня было желание у меня внутри.