Лорел Гамильтон - Нарцисс в цепях

— Я знаю, что у вас, ребята, заживает почти все, но никак не могу к этому привыкнуть.

— В конце концов привыкнешь, — сказал Мерль.

Что-то в его голосе заставило меня обернуться.

Улыбки Черри и Натэниела смыло с лиц. Они вдруг стали серьезными.

— В чем дело?

Они переглянулись, но заговорил Мика:

— Можно мне вылечить твою руку?

Я повернулась послать его к черту — сначала я хочу выяснить, в чем дело. Но тут моя левая рука выбрала момент скрутиться судорогой от пальцев до плеча — сплошной синхронной судорогой, от которой у меня подогнулись колени. Если бы Черри не подхватила меня, я бы не устояла. Пальцы свело как у жертвы стрихнина, в клешню. Казалось, что рука хочет вырваться из тела. Черри держала почти весь мой вес, а я сдерживала крик.

— Позволь ему вылечить тебе руку, Анита, если он может, — сказала она.

Медленно-медленно судорога стала отступать, пока желание завопить не сократилось до малой доли в мозгу. Голос у меня был с придыханием, но ясный, без поскуливания.

— Еще раз: что значит взывать к плоти?

Я так навалилась на Черри, что только вежливость мешала ей взять меня на руки. Она и так держала весь мой вес.

Мика подошел к нам. Мерль — за ним, как чересчур мнительная нянька.

— У себя в парде я могу лечить собственным телом.

Я глянула на Черри и увидела рядом с ней Натэниела. Они оба кивнули одновременно, будто услышали незаданный вопрос.

— Я никогда не видела Нимир-Раджа, который умел бы взывать к плоти, но слышала о таком, — объяснила Черри. — Это вещь возможная.

— Только ты говоришь так, будто ему не веришь.

Она едва заметно улыбнулась, но глаза остались усталыми.

— Я вообще мало кому мало в чем верю. — Она улыбнулась: — Кроме тебя.

Я все еще опиралась на ее руку, но почти уже стояла сама. Сжав ей руку ладонью, я попыталась выразить глазами, что я чувствую.

— Я всегда делаю для тебя все, что могу, Черри.

Она снова улыбнулась, и ее глаза чуть посветлели, хотя цинизм до конца из них не ушел.

— Я знаю.

— Мы все знаем, — поддержал ее Натэниел.

Я улыбнулась ему и произнесла про себя молитву, которую повторяла с тех пор, как унаследовала леопардов: Господи, Боже мой, не дай мне их подвести.

Крепко держа Черри за руку, я повернулась к Мике:

— А почему у меня болит только рука?

— И больше нигде? — спросил он.

Я хотела ответить, но пришлось задуматься.

— Ноет кое-где, но ничего похожего на то, что в руке. Так сильно ничего не болит.

Он кивнул, будто это что-то для него значило.

— Твое тело и наша энергия вылечили прежде всего самые угрожающие раны, и малые тоже, вроде следов у тебя на спине.

— Я не знала, что целительная энергия так избирательна.

— Ее можно направить.

— И кто направлял?

Он посмотрел мне в глаза:

— Я.

Я глянула на Черри, и она кивнула:

— Он — Нимир-Радж. И он для нас всех доминант. Он и Мерль.

Я посмотрела на высокого телохранителя:

— Так я вас должна благодарить?

Мерль покачал головой:

— Ты нам ничего не должна.

— Ничего, — подтвердил Мика. — Это мы вторглись на твою территорию без твоего разрешения. Это мы нарушили закон.

Я посмотрела на них:

— Хорошо, и что дальше?

— Ты можешь стоять без помощи?

Я не была уверена, поэтому отпустила Черри постепенно, и оказалось, что могу.

— Да, кажется.

— Мне надо тронуть раны, чтобы их вылечить.

— Знаю, знаю, лучшее средство лечения у ликантропов — голая кожа.

Он слегка нахмурился.

— Именно так.

Я правой рукой сдвинула с левого плеча халат. Но руку это обнажило недостаточно. Тогда я повела левой рукой, чтобы освободить плечо, и тут меня снова схватила судорога. На этот раз меня подхватил Мика, когда рука попыталась вырваться из сустава, а пальцы схватили что-то, чего я не видела и не ощущала. Дело было даже не в боли — это явление меня пугало, будто я утратила контроль над рукой.

— Кричи, в этом нет ничего стыдного, — шепнул Мика.

Я только тряхнула головой, боясь открыть рот, боясь завопить. Руки Мики спустились к поясу халата. Спазм отпустил опять постепенно, и я осталась лежать на полу, тяжело дыша, пока он обнажал почти всю мою левую сторону. Обнажив, он запахнул на мне халат, закрыв все, что меня беспокоило, кроме левой груди. Я оценила этот жест. Так как я лежала и смотрела на него сейчас снизу вверх, я оценила и то, что у него уже не было эрекции. Как-то это уменьшало угрозу.

Он встал на колени, водя пальцами над самой моей рукой. Кожи он не касался, но касался той неотмирной энергии, что исходила от моей кожи. Его собственная энергия потекла из руки и смешалась с моей в электрическом танце, от которого у меня по коже побежали мурашки. Впервые мне пришла в голову мысль.