Лорел Гамильтон - Нарцисс в цепях

Я снова вскрикнула и вынуждена была изменить направление ствола, потому что иначе пуля прошла бы через его голову и вошла бы мне в грудь. Пока я передвигала пистолет, он продолжал меня терзать. Палец мои уже обнял курок, но тут он поднял на меня зеленые глаза, и там был виден разум, знание — был виден он сам.

Он отнял рот от моей груди. И вид у него был напуганный.

— Анита, что это? — Он будто впервые увидел мою окровавленную грудь, и у него глаза расширились от страха. — Что со мной?

Как только он заговорил, как только в нем появилось что-то, кроме чудовища, я ощутила, как со щелчком восстановился между нами контакт, будто запела точно настроенная струна. Сила заструилась между нами подобно воде, и я притянула его к себе, и моя кровь еще была у него на губах.

Я услышала слова Ашера:

— Не мешайте, дайте ей закончить.

Я привлекла к себе Дамиана и шепнула:

— Кровь от крови моей, плоть от плоти моей, дыхание к дыханию, сердце мое к твоему.

И за миг до того, как встретились наши губы и решилась его судьба, он успел прошептать:

— Да! О да!

Я стояла по плечи в такой горячей воде, что у меня покраснела кожа. Было так горячо, что меня почти сморило, потому что я была полностью одета, со всеми своими пистолетами. Дамиан прислонился ко мне спиной, я обнимала его руками, прижимала к себе. Он держал мои руки, обнимающие его грудь.

Как это получилось, что я стала для Дамиана банщиком, когда мы приехали ко мне? Его стали бить судороги, и только мое прикосновение его успокаивало. Мы его привезли ко мне, и Натэниел сидел на заднем сиденье, держа его на руках. Ванну наполнили горячей-горячей водой, и я оставила Ашера ухаживать за Дамианом. Свою работу я уже сделала. Я его привела в чувство. Бинт у меня на левой груди свидетельствовал, что свой фунт мяса и кварту крови я в эту ночь уже отдала. Зейна и Мерля везли в госпиталь ликантропов, Мика и Черри за ними наблюдали. Все остальные снова направились ко мне, и все вроде было хорошо, пока не раздались вопли из ванной.

Дамиан бился об пол, разрываясь в судорогах, блюя кровью на кафель. Ашер и Натэниел пытались его удержать, не дать ему себя травмировать, но это было им не по силам. Я бросилась помогать, и только я до него дотронулась, он затих. Я убрала руку — и его тело снова выгнулось дугой, руки заскребли по кафелю. Я тронула его за плечо — и он успокоился. Мы пытались дать ему взять кровь у Калеба, но стоило мне убирать руку, как мальчик отказывался от крови и вообще от всего. В последний раз, когда я перестала его касаться, Дамиан просто затих, и я почувствовала, что он линяет — то есть умирает.

Мы затащили его в горячую как кипяток ванну, и я его держала. Он пришел в себя, но лишь когда я его держала, причем во всей одежде.

— Что с ним такое? — спросила я.

— Я такую реакцию видел только у Мастера и слуги, — ответил Ашер.

— Ну, я Мастер Дамиана, так что? Это ведь не должно вызвать таких явлений?

— Нет, ma cherie, между Мастером-вампиром и слугой-человеком.

— Дамиан мне не Мастер, — сказала я.

— Дамиан никому не Мастер, — спокойно сказал Ашер, глядя на нас через край ванны. Он сидел в луже крови, натекшей от Дамиана.

— Ну так что ты хочешь сказать, Ашер?

— Ты сделала его своим слугой.

— Но он же не человек, он вампир!

— Я не сказал «слугой-человеком», ma cherie.

— Так в чем же смысл?

— Я думаю... он слуга-вампир мастера-некроманта.

— Ты думаешь? — спросила я.

— Мы имеем дело с явлениями из легенд, ma cherie, с вещами, которые не должны быть возможны. Мне приходится... строить догадки.

— Догадки?

Он вздохнул:

— Если бы я сказал, что точно знаю, что сейчас происходит, это была бы ложь. Я бы никогда намеренно не стал тебе лгать.

Я возражала, протестовала, но ничего не могла сказать или сделать, чтобы это стало неправдой. У меня есть слуга-вампир, и это невозможно. Но так или иначе, а Дамиан лежал, прижимаясь ко мне, цепляясь за меня как за самую последнюю надежду.

Ашер снова вошел в ванную, обмотанный пляжным полотенцем. Его хватило, чтобы обернуться от подмышек до икр, спрятав тело. То есть спрятав шрамы.

— У меня одежда вымазана кровью, я надеюсь, ты не возражаешь, что я его взял.

Я сама терпеть не могу ходить в окровавленных шмотках и потому ответила:

— Нормально. Я рада, что ты нашел полотенце, которое тебе понравилось.

Он поглядел на цветастое полотенце:

— В твой халат я бы не влез.

Мне было жаль, что у Ашера такое чувство, будто он должен прятать себя, но сейчас мне было о чем беспокоиться помимо этого.