Лорел Гамильтон - Нарцисс в цепях

Мика шел рядом со мной. Мерль, Бобби Ли и Крис сначала спорили о порядке следования, но потом Крис пошел с Эрни впереди нас, а Мерль и Бобби Ли — позади. Все остальные потянулись за ними, в том числе Калеб. Всем телохранителям явно было плевать, что будет с остальными. Я почему-то не сомневалась, что вся эта фигня с телохранителями меня скоро достанет.

Массивная металлическая дверь в конце лестницы была открыта в ожидании. Обычно она из соображений безопасности бывала заперта. У меня до боли засосало под ложечкой — я не знала, как вести себя дальше. Поцеловать Жан-Клода при встрече? И касаться ли Мики у него на глазах? Черт бы все побрал.

— Ты что-то сказала? — спросил Мика.

— Разве что случайно, — ответила я.

Он посмотрел на меня вопросительно, и все встало на место. Я буду вести себя как обычно. Я буду делать с каждым из них именно то, что делала бы, если бы другого здесь не было. Вести себя иначе — значило бы заставить нас всех идти по иголкам. И вообще: я осторожна была с Ричардом и Жан-Клодом, и смотрите, чем это кончилось. Те же ошибки я повторять не буду. Может, придумаю новые.

За дверью висели серебристые шторы — это ново. Эрни развел их руками и ввел нас в гостиную Жан-Клода. Когда-то здесь были драпри черные и белые, и площадь поменьше, а сейчас они были белые, серебристые и золотые. Белые драпри, шелковые и прозрачные, висели коридором, который вел во что-то вроде огромного шатра из волшебной сказки. Каменные стены и потолок, о существовании которых я знала, скрывались за ярдами серебристой и золотистой ткани. Вроде бы стоишь внутри футляра от драгоценности. Кофейный столик покрасили золотистым и белым, от чего он приобрел антикварный вид, а может, он и был антикварным. Хрустальная ваза стояла посередине стола, и в ней букет гвоздик.

У дальнего драпри стоял большой белый диван, так усыпанный золотистыми и серебристыми подушками, что часть из них свалилась на ковер. Два мягких кресла в противоположном углу сверкали одно золотом, другое серебром, и на каждом лежала белая подушка.

Камин выглядел как настоящий, но я знала, что он декоративный и его достроили позже, хотя он во всем был таким, каким должен быть камин, только что выкрашен в белый цвет. Даже мраморная полка была белой с прожилками серебра и золота, вполне под стать остальному.

Единственное, что осталось прежним, был портрет над камином. Первое, что видел входящий, была Джулианна, сидевшая в кресле в белом с серебром платье, полуулыбаясь, с тщательно завитыми каштановыми волосами. Рядом с ней стоял Ашер, одетый в золотое и белое, лицо его еще безупречно красиво, золотые волосы колечками еще длиннее, чем у нее, усы и вандейковская бородка темно-блондинистые, почти каштановые. Позади Джулианны сидел Жан-Клод, единственный из трех без улыбки, одетый в черное с серебром. Он и комнату декорировал под портрет — серебряный, золотой и белый цвета.

— Bay! — сказал за нас всех Калеб.

Я уже имела представление о стиле Жан-Клода, но время от времени он удивлял даже меня.

Потом я ощутила, что он идет к нам. Ощутила, и это не было хорошо. Я ожидала гнева, ревности, но приближалось только смягченное вожделение, голод. Он мог бы это прикрыть щитом. Было это мне в наказание — утонуть в его вожделении? Если да, то он во мне ошибся, потому что меня это лишь выводило из себя.

Он вышел из белых с серебром драпри, и на миг мне было не видно, где кончается ткань шторы и начинается его одежда. Он был одет в серебристый фрак с белой оторочкой, белыми пуговицами. Сорочка выхлестывала белой пеной, штаны — та часть их, которая была видна, — были белыми, но длинные ноги почти полностью скрывали белые сапоги. Кожа их казалась мягкой и держалась серебряными пряжками от лодыжки почти до бедер.

Я вытаращила глаза, потому что ни на что больше не была способна. Даже если бы он не наводил сексуальный голод у меня в голове, мысль о сексе все равно возникла бы.

Волосы его спадали свободными локонами почти до талии, — черное сияние среди серебра и белизны.

— Ну и ну, — сказал Бобби Ли. — Да он просто картинка!

Жан-Клод даже не глянул в его сторону. Он смотрел на меня, а я шла к нему по мягкому-мягкому ковру, не думая, зная только, что я должна к нему прикоснуться.

Он закрыл глаза и выставил руку:

— Нет-нет, ma petite, не надо подходить.

Я на миг остановилась, а потом снова пошла вперед. Я уже ощущала аромат его одеколона — сладкий, пряный. Я хотела провести руками по волосам, завернуться в его запах.