Лорел Гамильтон - Лазоревый грех

— Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с Тобою... — тьма замедлила свое приближение, — ...благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего... — Едва заметная дрожь пробежала по этой текучей тьме. — Святая Мария, Матерь Божия, молись за нас...

Внезапно во тьме появился свет. В этом фантастическом сне у меня на шее засиял крест. Он пылал пойманной звездою, белый и блестящий, и — в отличие от реальной жизни — сияние не слепило, позволяло видеть. И на моих глазах чистый белый свет погнал назад черную тьму.

Вдруг я ощутила под собой сиденье машины, ремень, пристегнутый поперек груди, тело Натэниела, обернувшегося вокруг моих ног. Крест у меня на шее пылал, словно раскалился добела, пылал даже на солнце, и мне пришлось отвернуться, но все равно зрение размывалось ослепительным светом. Он не горел бы, если бы опасность уже миновала. Я ждала следующего хода Матери Всей Тьмы.

Вдруг воздух в джипе стал нежным, сладким, как в лучшую летнюю ночь, когда пахнет каждая былинка, каждый лист, каждый цветок, и тебя будто обертывает надушенным одеялом воздух мягче кашемира, легче шелка.

Вдруг в горле стало прохладнее, будто я глотнула холодной воды. Она покрыла глотку изнутри, и в ней был легкий привкус, похожий на жасмин.

Натэниел зарылся лицом мне в колени, защищая глаза от света. У меня на шее будто пылало белое солнце.

— Блин, — сказал Джейсон. — Мне дорогу не видно. Ты не могла бы чуть его прикрутить?

Мир наполнился белыми гало, и я не решалась повернуть голову, чтобы взглянуть на Джейсона. Я только ощущала аромат ночи, будто исчезло все остальное. И будто пила прохладную ароматную воду, окутавшую мое горло. Так это было реально, ошеломительно реально.

— Нет, — сумела прошептать я.

И все ждала, когда зазвучат слова у меня в голове, но была только тишина, только запах летней ночи, вкус прохладной воды и растущее ощущение, будто что-то огромное прет на меня. Будто стоишь на рельсах, ощущаешь их первую дрожь и знаешь, что надо отсюда убраться, но ничего не видишь. В обе стороны рельсы пусты, есть только металлическая дрожь, как биение пульса под ногами, говорящее, что на тебя летят тонны стали. Каждый год люди погибают на рельсах, и часто их последние слова такие: «Не видели поезда». Я всегда думала, что должно быть что-то волшебное в поездах в этом смысле, иначе бы человек их видел и убрался бы к чертям с дороги. Сейчас я ощущала вибрацию, знала, что она летит на меня, и с удовольствием убралась бы с дороги, но рельсы эти были у меня в голове, и как оттуда удрать, я понятия не имела.

Что-то потерлось об меня, как будто прижималось ко мне большое животное. Я почувствовала, как отодвинулся Натэниел, но не видела его сквозь этот белый свет. Он едва слышно и перепуганно спросил:

— Что это?

Я открыла рот, еще не зная, что скажу, и тут игра невидимого зверя дошла до моей груди и до креста. Он запылал так ярко, что мы почти все вскрикнули. Джейсону пришлось ударить по тормозам и остановить джип посередине дороги — наверное, его так ослепило, что он не мог вести машину.

Свет начал тускнеть. Секунду я думала, что мне просто обожгло сетчатку, но потом в глазах стало проясняться, мелькающие пятна редели и сокращались. Я все еще ощущала это — ее, прижатую ко мне, прижимающую меня к сиденью, прильнувшую к кресту, будто она ела свет.

Натэниел уставился на меня, сиреневые глаза вдруг стали леопардовыми — темно-темно-серыми, но на свету еще с намеком на синеву.

— Она оборотень, — сказал он шепотом, и я знала, чем он так поражен.

Оборотни не бывают вампирами — и наоборот. Вирус ликантропии дает иммунитет от того, что делает человека вампиром. И тем, и другим быть невозможно — таково правило. Но то, что сейчас прижималось ко мне, было животным, а не человеком. Каким животным — я не могла сообразить, но животным.

Как Мать Всей Тьмы могла быть одновременно и вампиром, и оборотнем — вопрос в данный момент не актуальный. Сейчас мне было плевать, кто она, мне надо было только, чтобы она оставила меня в покое ко всем чертям.

Крест еще светился, но только его металл, будто он был пустотелый, а в нем горели свечи. Свет стал белым и мерцал. Никогда еще я не видела крест, так похожий на живой огонь, но огонь холодный. Зверь толкался и перекатывался, будто хотел влезть в меня, но крест продолжал гореть, закрывая меня от нее метафизическим щитом.

— Чем мы можем помочь? — спросил Джейсон.

Наш джип все еще стоял посередине улицы. Машина, застрявшая за нами, гудела клаксоном. По обе стороны этой улицы в жилом районе стояли припаркованные автомобили, не давая нас объехать. Здесь были только маленькие домики без подъездных дорожек. Джейсон включил аварийку, и застрявшая за нами машина стала сдавать назад в поисках объезда.