Лиля Калаус - Фонд последней надежды

Ася мотнула головой, пытаясь сосредоточиться.

«Гульку к нему подошлю, — решила она. — Нет, нельзя… Да и не согласится Гулька, она Олега терпеть не может. Тогда кого? Может, Алию№ 2? А может, она-то как раз и в курсе? О чём я думаю, дура…»

— Ася, — морщась, проговорил Коршунов, — я поеду. В офис. И в этот театр… «М-Арт». Надо там… посмотреть, как и что.

— Вам бы лучше домой, Олег Юрьевич, — вдруг сказала Ася.

Он посмотрел удивлённо.

— Что, так плохо?..

— Нет, я просто… Ну…

В штабной номер влетела Майра.

— Опоздала?! Нет? Джакоповна уже здесь? — выпалила она, сдирая с головы тугие кольца расписного шарфа-батика. — Ох ты!! Серёжку зацепила! Асёка, помоги, быстро, быстро!

Пока Ася выпутывала колючую серьгу из шарфа, Коршунов ушел.

Ася небрежно сказала:

— А Коршунов странный сегодня, да?

— Ох, Асёка… — с жалостью сказала Майра. — На кой он тебе сдался? А? Не подходит он тебе. Ты ж не Гулька… Ты так не сможешь. Только не злись, дорогая, я тебе добра хочу. — Майра обняла Асю, от неё вкусно пахнуло арбузными духами. — Ты хорошая, добрая, порядочная. А он — кто? Птица перелётная, вот кто. Сегодня здесь, а завтра… Одно слово — кризисный. А у тебя муж. Может, и не ладится у тебя с ним. А ты подожди. Не делай ошибку.

Майра отодвинулась, поглядела в асины беззащитные глаза.

— Ребёночка лучше мужу роди. Правду тебе говорю, вот послушай, есть у меня троюродная сестрёнка…

Ася окаменела. Хороший совет. Не слушая эпическую песнь Майры, она подошла к столу, принялась машинально перекладывать бумаги…

— Майруша, ты погляди!

На обороте нескольких документов были наброски простым карандашом. Летящие чёткие линии, прихотливые обрывы, таинственные пятна и завитки. Гладкая прическа, мягко намеченные губы полураскрыты. Похоже, на листочках изображено одно и то же женское лицо в разных ракурсах. Худое, тонкое, хищное какое-то. Глаза как у муравья. Но привлекательное.

Бабник метросексуальный.

— Ух ты, прикольно! — Майра, сопя, разглядывала портреты через асино плечо. — Мега! Коршунов рисовал, что ли? Интересно, это кто?

— Дед Пихто, — сердито ответила Ася и бросила бумажки в урну.

В концептуальном театре «М-Арт», снятом на вечер для культурного увеселения библиотекарш, измученный Коршунов имел длинную бессмысленную беседу с директором Виолеттой Ивановной Енькиной, взбалмошной травести сорока лет с наклеенными среди бела дня ресницами и художественным беспорядком снаружи и изнутри головы. Подобно тому, как все дороги из древнего изречения должны, по идее, приводить в Рим, все темы, всплывавшие в разговоре, Лета Енькина неутомимо сводила к своей весьма разнообразной сексуальной жизни, бурно протекающей на фоне становления и развития родного перпендикулярного театра.

Когда она в очередной раз бесстыже хватанула Олега за колено и закинула в приступе хохота голову, обнажая порядком обветшалую шею, он вдруг встал и с отсутствующим выражением лица вышел вон.

Работник из него сегодня никакой. Надо было, правда, ехать домой, отсыпаться, как Ася сказала. Ася. Чёрт, чёрт.

Пожалела меня. Зачем? И не нужно ему этой дурацкой жалости. С ней, с Асей, уже всё понятно и кончено — полная перезагрузка отношений. Я так решил — и точка. Хватит, наидиотничал.

Пусть своего писателя жалеет. И точка. И точка.

Снова навалилась тоска. И какое-то тяжкое недоумение.

Дома лучше не стало. Три часа, спотыкаясь, пробродил Олег по своей холостяцкой студии. Что же это было сегодня ночью? К невропатологу пойти? Или сразу — к психиатру? Может, маме позвонить? Или п…папе? Не видел его с того дня рождения, хотя тот звонил и просил о встрече. Первые пару лет. А потом и звонить перестал. И не вспоминает уже. Матушка что-то говорила… Кажется, у него кто-то народился в новом браке. И чёрт с ним. Может, Асе… Позвонить.? Она добрая… А? Тёплая волна окатила сердце. Нет! Нельзя. Он же решил. Вернее, она сама… Мужа любит, надо же. Это ничтожество. Тогда, может, снять девку? Чтобы отвлечься, успокоиться. Безмозглую пелотку. Блондинку. «Аюту! Аюту!» Тьфу. Мерзость. Или сбежать к Машке, и провались этот мудак Вертолетти со своей грёбаной благотворительностью?!

Олег включил лэп-топ, без огонька прошёлся по порносайтам. Набрёл на какой-то дамский портал, весь в плюшевых сердечках, мишках и крылатых телефончиках, наткнулся на познавательную статью «Танатотерапия — лекарство от неразделённой любви».

Ну, давайте посмотрим. Признаки: тоска, стагнация, ступор и, наконец, беспричинные страхи и паника. Последствия: депрессия, психоз, возможны галлюцинации… Хм-м… Допустим. И как же от всего этого избавиться? Так. Внешнее обездвижение тела. Надо же… Пребывание в контакте с внешними и внутренними процессами смерти и умирания сообщает познающему полноту и краски жизни… Господи, на чём только люди не делают денег! Лечение жизнью через внешние признаки смерти. Да уж. Зяма Фрейд нервно курит в углу.