Лиля Калаус - Фонд последней надежды

В наступившей тишине Коршунов громко сглотнул. Бобик взвыл.

Ася проснулась в пахнущей полынью клетушке, закутанная в три байковых одеяла. Она сладко потянулась и стукнулась затылком о бревенчатую стену.

…Сколько она бежала, потом шла, потом ковыляла по снегу, Ася не знала. Когда приступ паники миновал, она нашла себя сидящей верхом на циклопическом бревне в глубоком овраге и рыдающей в голос. Умывшись снегом, Ася окончательно успокоилась. Наверняка с Мадиляном ничего плохого не случилось. По правде говоря, она даже слышала какое-то время назад его далёкие хриплые маты, словно чайка кричала перед бурей.

Надо идти. А то замёрзнешь здесь к ядрене-фене. Ничего. Если повезёт, она вернется в санаторий до обеда. Ну, или в крайнем случае до ужина. Жалко, сотку в номере оставила. Двинули!

Вряд ли кто-то заметит её отсутствие. Гулька с Майрой, может, и удивятся, а там наверняка забьют — вокруг столько веселья, развлечений, мужиков. А больше никому она не нужна. Корш… Блин. Уж ему-то точно.

Ася долго плутала, переходя из одной облезлой рощицы в другую, пока не вышла на большую рукотворную поляну, — кажется, это была просека, а может, и нет, — посреди которой горделиво высился основательно сработанный сруб. Бревенчатые стены поросли малахитовым мхом, из трубы валил белый клочковатый дым. Ура!! Он с трудом пробралась к избе, свернула за угол и увидела протоптанную из леса тропинку, резное крыльцо и стальную дверь с глазком и подвешенной сбоку камерой, шизофренически помаргивающей красным глазком. Ну ни фига себе!!

Только она занесла кулак, чтобы постучаться, как дверь беззвучно отворилась.

— Как происходит Всё? — задумчиво спросил стоявший на пороге человечек в чёрной католической рясе с низко надвинутым капюшоном. В руках он держал гранёный стакан, в котором мерцала тортовая свечка.

— Здравствуйте, — не сразу нашлась Ася. — Извините… Я заблудилась.

— Какой Образ Мира ты в себе несёшь? — ответил на это чудик в рясе, начиная покачиваться. Из дома потянуло сытым теплом. У Аси голова пошла кругом.

— Чё? То есть, что, простите?

— В Мире имеется Душа вещи. Ментальный конденсат, Образ Мира по-другому, — выдал человечек, плавно поводя окрест себя стаканом.

Ася подумала, что если эта беседа сейчас же не прекратится, в очень недалёком времени она даст человечку по балде его стаканом и ворвётся в дом силой.

— Кто твой Поработитель? — из-под капюшона недобро блеснул глаз. — Твой Рассудок. Кто даст тебе Свободу?

Ася затруднилась с ответом и умоляюще глянула в жужжащую камеру. Холод пробрался сквозь куртку и больно куснул в бок.

— Не знаешь? — торжествующе вопросил человечек. Голос у него был насморочный. — Иди давай отсюда. Учись Мудрости и Любви.

Он задул свечку и попытался закрыть дверь.

— Погодите! — испугалась Ася. — Хоть позвонить дайте!

Человек в сомнении качнул капюшоном.

— Щас спрошу, — и скрылся в избе.

Ася потопталась и смело шагнула следом. Споткнувшись в вонючих сенях об алюминиевый (естественно!) таз, она ввалилась в горницу.

На лавках в три ряда расселось с десяток чёрных балахонов. Они перебирали чётки, шелестели страницами книг. В торцах избы уютно потрескивали пучки ароматических палочек.

— Ну, здравствуй, солнце, — раздался рядом девчачий радостный голосок.

Ася обернулась. Тётка (круглое, как блин, лицо с широкой масленой улыбкой, лучистые глазки в паутине морщинок, крепко сбитая седая «бабетта» на голове) защебетала дальше. — Ты откуда взялася-то?

Ася жалобно улыбнулась и без сил повалилась на лавку.

— Ой-бой! Серик, коньяк доставай!

— Только н-не коньяк… — прошептала Ася и отключилась.

В животе громко заурчало. Ася решительно вылезла из клетушки. Пройдя два шага по коридорчику, она вновь очутилась в горнице и настороженно огляделась. Балахоны в тех же позах корпели над своими книгами. В воздухе зависли шёпоты и шелест переворачиваемых страниц. Молитвы, что ли, читают?

Комната озарялась неровным светом керосиновой лампы, висящей под потолком. Вросший в пол ногами-корнями стол, раскалённая печка. Из бревенчатых стен там и сям торчат древние гвозди, на которые вперемешку с вениками истлевшего зверобоя наколоты цветные таблицы и графики. Ася всмотрелась в ближний. Вверху было напечатано готическим шрифтом: «Матрица Блезнецов в периуд Третей лунной фазы». Матрица, неряшливо сбацанная в CorelDrow, была похожа на разноцветный японский кроссворд.