Сергей Белошников - Ужас приходит в полнолуние

Такого позора мне только и не хватало!

— Нет уж, спасибо. Сам справлюсь, — буркнул я.

— Как знаешь. Только ни в коем случае не запирайся, — сказала она и моментально скрылась за дверью.

Она что, боится, что я, как красна девица, рухну тут в обморок? Или утону в ванной?.. Ладно: не закрываться так не закрываться. А то еще начнет дверь ломать.

Я стянул с себя всю амуницию, потом комбинезон, пропотевшее белье и покидал все на пол.

В этот момент дверь без стука приотворилась и в нее просунулась рука, держащая длинный махровый халат.

— Бери, — послышался из-за двери Стасин голос.

Я взял халат.

— Это дедов. Он чистый. Наденешь потом. Давай, мойся. Я тебя подожду, — сказала она.

И дверь тут же закрылась.

— Спасибо, — сказал я двери, включил воду и полез под душ.

Стася действительно дождалась, пока я выйду из ванной. Сидела в коридоре на стуле, сложив руки на коленях. Только переоделась в домашний короткий халатик. Молча смотрела на меня. Распущенные волосы, бледное лицо, под глазами синяки — это было видно даже при свете горевшего в коридоре бра, за окнами все еще не рассвело. Часы показывали только начало пятого. Значит, не так уж долго я валялся, словно павший богатырь, под березкой в низине.

Я вышел из ванной, держа в охапке свои шмотки. Она тут же отобрала их у меня и бросила на пол ванной — сказала, что сама все потом уберет.

И повела наверх, в мою комнату.

Там меня уже ожидала разобранная постель. Я залез в нее, естественно не снимая халата, который надел на голое тело. Стася заботливо укрыла меня тонким одеялом, задернула на окне шторы, включила ночничок в изголовье кровати, а потом взяла с тумбочки большую чашку и, присев на постель рядом со мной, протянула ее мне. В чашке оказалось горячее молоко с медом и сливочным маслом. Несмотря на мое вялое сопротивление, она заставила меня выпить все до дна.

Не знаю, что уж подействовало больше: таблетки, душ или молоко, но голова теперь болела гораздо меньше. И я чувствовал себя получше. Меня даже слегка потянуло в сон. Стася это заметила. Забрала у меня пустую чашку, поставила ее на тумбочку и сказала:

— Давай спи.

Я думал, что она сразу уйдет. Но Стася осталась сидеть на краю постели, обхватив себя за плечи и внимательно глядя на меня своими глазищами; похожа она была на какого-то маленького и беззащитного зверька. Вид у нее по-прежнему был донельзя напуганный.

— Ты иди тоже поспи, — сказал я. — Не волнуйся, со мной ничего уже не случится. Я в полном порядке.

Она помолчала. Потом отвела взгляд и негромко, явно смущаясь, спросила:

— Кирилл, можно я с тобой еще побуду? Пока ты не уснешь. А то мне страшно одной оставаться.

И тут же пояснила с детской непосредственностью:

— Только ты ничего такого не подумай, пожалуйста. Я просто посижу — и все. Я все еще чуть-чуть боюсь…

Она боится! Пойти искать меня в ночной лес, в лес, где бродит убийца, она не струсила, а сейчас боится. Ребенок, ей-ей, ребенок.

И вдруг я ощутил чувство, в общем-то совершенно мне не свойственное, — нежность. Нежность к этой маленькой хрупкой девчушке, которая, забыв про страх, храбро бросилась на поиски, нашла меня и отволокла домой.

— Стася… — тихо позвал я.

— Что?..

— Иди сюда… Иди.

Если она медлила, то самую малость. Потом легко поднялась и скользнула ко мне; легла на бок, закрыла глаза и пристроила голову у меня на плече, уткнувшись носом в шею. Я почувствовал ее легкое, ровное дыхание. Запах волос. Прохладу щеки.

Я повернулся к ней и осторожно обнял: она тут же доверчиво, крепко прижалась ко мне и тоже обняла — даже сквозь ткань одеяла я ощущал тепло ее тела.

Странное это было ощущение, даже можно сказать — полузабытое, особенно если учесть, что последний раз я переспал с женщиной аж пару месяцев назад: в нашем медвежьем углу если и увидишь существо противоположного пола, то это обязательно будет либо чья-то жена, либо уж такая страхидла, какая-нибудь освободившаяся из зоны и оставшаяся на Севере зечка, что при всем желании у тебя на нее не встанет. На чужих жен я отродясь глаза не клал, а остальные… Та, последняя, была случайно залетевшей в наши края геологиней из Сыктывкара. Взрослая, почти сорокалетняя женщина. Она… Да чего уж говорить.

В комнате было почти темно — утро все как-то не решалось наступить. И тихо, оглушающе тихо. Я слышал только свое дыхание и Стасино. Я закрыл глаза.

И вдруг ощутил, как ее рука медленно переместилась у меня со спины и, проникнув под одеяло, осторожно скользнула мне за отворот халата, на голую грудь. Я замер: честное слово, я не знал, что делать, как реагировать. Нет, конечно, я среагировал, да еще как, но вообще я просто ошалел от такого поворота событий. Глаза я открыть боялся — не мог я сейчас заставить себя встретиться со Стасей взглядом.