Он получил то, что хотел получить, отправляясь на войну. Ему было как никогда спокойно: отныне и навсегда Эдуард точно знал, что должен делать и как добиться необходимого. Возможно, он попросту стал идеальным инструментом для выполнения поставленных командованием задач – и это ему нравилось. Не надо мучиться сомнениями, не надо думать, прав ты или нет: ты всегда прав и ни в чём не виноват, и солдатом быть хорошо. Соловьи пели, не желая и знать о войне и крови, над рощицей стояла полная луна, и светло было почти как днём. Эдуард полез было в карман за трубкой и кисетом, но вместо них извлёк потрёпанную книжку Ив, которую за два года так и не дочитал до конца. Он вообще не открывал её с лазарета – может, теперь как раз нужный момент, чтобы посвятить время творчеству? Эдуард открыл книгу посередине, наугад и прочёл:
Когда за край апрельских туч
Уходит мартовская кома,
И запылённый воздух дома
Пронзает одинокий луч,
Когда теряют зеркала
Моё лицо на острых гранях,
Когда любовь уже не ранит
И вдаль летит её стрела,
Когда сонеты в облаках
Рисует ангельская стая
И, получив билет до рая,
Над городом ликует птах —
Тогда я верю: в небесах
Нас ждут. Нас помнят. Нас узнают.
Некоторое время он сидел молча, не отнимая ладони от лица. Всё было не напрасно, всё в мире было на своём месте: и эта ночь, и влюблённые соловьи, славящие мир и жизнь, и путь, который он прошёл от дома до этой рощи по крови и грязи фронтовых дорог, теряя друзей и надежды, и его чувство-наваждение к Ирэн… В этот миг Эдуард с невероятной пронзительной точностью ощутил, что завтра его убьют – и почему-то это было не страшным и правильным. А ещё он понял, что не позволяло ему открыть эту книгу раньше и прочесть её до конца.
С первой встречи и до сегодняшней ночи он любил Ив. И был перед ней виноват.
Как только Эдуард смог сказать себе об этом, ему стало легче, и он смог глубоко вздохнуть. Затем он достал из капральского планшета, который носил с собой постоянно, лист бумаги и карандаш и написал:
«Дорогая Ив!
Завтра, вернее, уже сегодня, нас отправляют в наступление. Мне совершенно точно известно, что меня убьют…»
Он сделал паузу, почесал карандашом переносицу. Прошло два года, наверняка Ив и думать о нём забыла.
«Я хочу тебе сказать, что всё это время любил тебя одну. Знаю, что это прозвучит странно и смешно, подумаешь, выискался романтический герой с сожалениями. И тем не менее… Ив, когда мы прощались, ты сказала, что простила меня. Дело за малым: осталось мне простить себя самому. За то, что так поступил с тобой и с твоей любовью ко мне.
Я тебя люблю, Ив. И буду любить, сколько бы мне ни осталось.
Не поминай лихом.
Искренне твой, Гвардии капрал Эдуард Газоян».
Эдуард сложил письмо военным треугольником и отправился к блиндажам.
На этом роман заканчивался.
Стоя на смотровой площадке над речкой, Лена делала из листов распечатки голубей и запускала над Турьей. Было душно, в воздухе висел дым лесных пожаров, а сама Турья понизилась на несколько метров. Лене следовало бы идти на работу, чтобы пообщаться с Кириленко по поводу того, какой финал он хочет видеть, однако она продолжала складывать голубей и отпускать их в полёт.
Ей было пусто. И ничего не хотелось.
«Представь, что ты верил человеку, – сказала она мужу вчера. – Представь, что ты любил и уважал его. А затем выяснилось, что он безбожно врал. И обманул не только тебя, но и всех. И обманывал так долго, что забыл о том, что лжёт, и сам начал считать своё враньё правдой. Я не следователь. Все мои улики – это запись в сгоревшем дневнике, и чувство уверенности в том, что всё было так, как я говорю. Никаких документальных оснований. Но… но ты верил. А тебя обманули, и ты разоблачил обман. И теперь тебе предстоит с этим жить».
Последний лист стал птицей и отправился в полёт. Лена смотрела ему вслед: сперва он начал терять высоту, но потом поймал восходящий поток воздуха и лёг на крыло.
– Все мы хотим одного, – сказали сзади. – Остаться.
Лена обернулась. На смотровой площадке стоял дряхлый узбек, опираясь на витую палку. Его голову украшала вышитая тюбетейка, а старый бежевый пиджак – два ордена.
– И всё, что мы на самом деле творим в жизни, посвящено этой цели, – из-под седых кустистых бровей сверкнули светло-голубые глаза, дерзкие и молодые. – Потому что никто не хочет умирать навсегда.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу