Антон Зырянов - Я живой!

Дальше шел какой-то научный бред, который сводился к одному — добровольцы были настоящими физкультурниками с отличными генами, без вредных привычек, операций, серьезных травм и заболеваний… В общем, цвет нации.

«Генодары практически себя не проявляют. К сожалению, ничего, кроме улучшения рефлексов, моторики, незначительного ускорения обмена веществ и немного увеличившейся способности к регенерации у подопытных не наблюдается. Более того, генодары полностью привязываются к носителю, перенимая его гены — то есть, попав в кровь в чистом виде, вирус быстро приспосабливается, но он уже не сможет выжить в организме другого носителя. То есть он не заразен. Да, мы получили отличных, сильных солдат, но не новый вид… Придется начинать все с нуля…»

Не зря старый хрен вспомнил Гитлера — уж они бы с Адольфом нашли общий язык. И в «подопытных» не было бы никакого недостатка…

«Мне позвонил Пантюшин. Генерал был взволнован — кажется, что-то произошло в лаборатории Шарипова — из его сбивчивых объяснений я толком не понял… Надеюсь, я ошибаюсь… Надеюсь, что генерал меня не обманул, и Шарипову не позволили испытывать генофаги на живых людях…»

Это была последняя запись. Я достал из-под подушки заначку — кисет с табаком, который я наглым образом увел у одного фермера, и вышел на улицу. Говно, конечно, но мне всегда хочется курить, когда настроение ни к черту… А такое настроение у меня здесь частенько случается.

Я набил трубку и, чиркнув колесиком потрепанной зажигалки с гордой надписью «Sippa» на потертом корпусе, принялся её раскуривать. Горький, горячий дым самосада заставил меня закашляться, но поступивший в кровь никотин помог немного успокоиться и собраться с мыслями.

Лев Моисеевич не жалел, что не встал в ту ночь на защиту базы. Какова вероятность того, что старого, больного человека не убили бы в самом начале бойни — а то, что это была именно бойня, сомнений не было. Агрессоры играючи сломили оборону базы и с легкостью расправились с её защитниками. Люди, превосходившие нелюдей численностью чуть ли не в тридцать раз, были забиты страшными существами, как скот. Их крики до сих пор будят Льва Моисеевича посреди ночи и не дают уснуть до самого утра… Но это не повод опускать руки — уж лучше прислуживать новым богам и оплакивать павших, чем погибать рядом с героями.

Оружейник склонился над АКСУ — ему удалось удлинить рукоять, вытянуть дужку и спусковой крючок. Теперь громилам Вожака будет куда легче обращаться с оружием. Раньше далеко не каждый мутант мог пользоваться огнестрелом, но теперь, когда у звероватых солдат появился такой толковый оружейник… Старик улыбнулся и пробормотал себе под нос:

— Талантливый человек нигде не пропадет.

С этими словами он отложил АКСУ и взял один из лежащих на столе.

На улице раздался громкий, рычащий голос инструктора и пожилой мужчина выглянул в окно. Один из пасынков (так Вожак называл своих воинов) тренировал вновь обращенный молодняк. Среди учеников были и дети. Они все порывались куда-то бежать, вели себя как шкодливые волчата, но учитель был строг и щедр на подзатыльники, так что, в скором времени, желающих нарушать дисциплину не осталось.

Лев Моисеевич знал, что этот инструктор был всего лишь бутафорией, он выполняет роль кнута, тогда как пряником казался сам Вожак — тот дарил пасынкам отеческую ласку, его любовь была безгранична. Но в то же время он каким-то образом, подавлял волю обращенных, заставляя их заискивать перед «отцом».

Все-таки, он был страшной, но очень сильной личностью. Лев Моисеевич не переставал удивляться — почему он не знавал его ранее, когда еще тот был обычным человеком (если, конечно, он не соврал, насчет того, что раньше был жителем «Оплота» и, на самом деле, не родился таким на свет сразу, где-нибудь в тайной правительственной лаборатории).

Он не задавался вопросом морали, он прекрасно понимал, для чего этому чудовищу целая армия себе подобных, но старик так же осознавал и то, что у людей просто нет шанса. Уж лучше уцелевшие пополнят армию мутантов, превратятся в новый вид и… и выживут. В конечном счете — это не такой уж и страшный исход.

«Хорошо быть на правильной стороне», — подумал оружейник, отойдя от окна, и снова вернулся к работе. А работы у него было немало…