Я решил, что большое количество вечнозеленых растений, венков остролиста и разноцветных (точнее, одноцветных) огоньков призвано подчеркнуть овощную символику северных святок, неизбежно вплетающуюся в зимние празднества любой северной страны, как принятая для рождественского сезона. В статье «Арлекин» Тосс писал о языческой стороне мирокавского фестиваля, уподобляя его культу плодородия с вероятной связью в далеком прошлом с хтоническими божествами. Но Тосс, как и я, ошибочно принял за целое всего лишь часть смысла фестиваля.
Отель, в котором я зарезервировал номер, находился на Таунсхенде. Это было старое здание из коричневого кирпича с дверной аркой и умилительным карнизом, видимо, должным производить впечатление неоклассицизма. Я нашел перед ним место для парковки и вышел из машины, оставив чемоданы внутри.
Холл отеля был пуст. Мне-то казалось, что фестиваль в Мирокаве должен привлекать достаточно посетителей — хотя бы для того, чтобы поддерживать бизнес, — но, похоже, я ошибался. Позвонив в колокольчик, я облокотился о стойку и повернулся, чтобы взглянуть на небольшую, традиционно украшенную елку, стоявшую на столе у входа. На ней висели блестящие, хрупкие шары, миниатюрные леденцы в форме посоха, плоские смеющиеся Санты с широко раскинутыми руками. Звезда на макушке неловко накренилась в сторону изящной верхней ветки, вспыхивали разноцветные огоньки в форме цветков. Почему-то елочка показалась мне очень печальной.
— Чем я могу вам помочь? — спросила молодая женщина, появившаяся из комнаты, примыкающей к холлу.
Должно быть, я слишком внимательно уставился на нее, потому что она отвернулась со смущенным видом. Я понятия не имел, что ей сказать или как объяснить, что я думаю. Воочию она излучала просто пугающее великолепие манер и внешности. Но если эта женщина не совершила самоубийство двадцать лет назад, как утверждала газетная заметка, то за прошедшие годы она и не постарела.
— Сара! — позвал мужской голос с невидимой высоты лестницы, и по ступенькам спустился высокий мужчина средних лет. — Я думал, ты у себя в комнате, — сказал мужчина, которого я счел Самюэлем Бидлом. Сара (а не Элизабет) Бидл, искоса посмотрела на меня, демонстрируя отцу, что занимается делами отеля. Бидл извинился передо мной и на минутку отошел вместе с ней в сторону, чтобы обменяться несколькими словами.
Я улыбнулся, сделав вид, что все нормально, но при этом попытался расслышать, о чем они разговаривают. Судя по тону, конфликт был привычным: Бидл слишком сильно беспокоился о том, где его дочь и чем занята, а Сара проявляла досадливое понимание определенных ограничений. Разговор завершился, Сара стала подниматься вверх по лестнице, на секунду обернувшись и гримаской извинившись за происшедшую непрофессиональную сцену.
— Ну, сэр, чем я могу вам помочь? — спросил Бидл чересчур требовательным тоном.
— У меня зарезервирован номер. Правда, я приехал на день раньше, если, конечно, это не станет проблемой. — Так я дал понять владельцу отеля, будто не сомневаюсь, что его бизнес процветает.
— Никаких проблем, сэр, — ответил он, протягивая мне листок регистрации, а потом медный на вид ключ, свисавший с пластмассовой круглой бирки с номером сорок четыре.
— Багаж?
— Да, он в машине.
— Я вам помогу.
Бидл повел меня на четвертый этаж, и я подумал, что это вполне подходящий момент, чтобы затронуть тему фестиваля, праздничных самоубийств и, может быть (в зависимости от его реакции), судьбы его жены. Мне требовался человек, много лет проживший в городе, который мог бы рассказать мне об отношении жителей к этому рождественскому зеленому морю огней.
— Все прекрасно, — одобрил я чистую, хотя и мрачную комнату. — И вид хороший, на ярко-зеленые огни Мирокава. Город всегда так украшают? Я имею в виду, к фестивалю.
— Да, сэр, к фестивалю, — машинально ответил он.
— Думаю, ближайшие пару дней у вас будет наплыв приезжих, вроде меня.
— Возможно. Вам еще что-нибудь нужно?
— Да. Не расскажете ли вы мне немного о празднествах?
— Например…
— Ну, вы же понимаете, — клоуны и все такое.
— Клоуны у нас здесь только те, кого… думаю, можно сказать — выбрали.
— Не понимаю.
— Извините, сэр, у меня очень много дел. Что-нибудь еще?
Я не смог ничего придумать, чтобы затянуть разговор. Бидл пожелал мне хорошего отдыха и ушел.
Я распаковал чемоданы. Помимо обычной одежды я привез сюда кое-какие детали клоунского наряда. Слова Бидла о том, что клоунов «выбирают», невольно заставили меня задуматься: какой цели служат местные уличные маскарады? В разные времена и в разных культурах фигура клоуна имела очень много значений. Веселый, всеми любимый шутник, знакомый большинству людей, — всего лишь одна сторона этого многогранного существа. Сумасшедшие, горбуны, люди без рук и ног и с другими отклонениями от нормы когда-то считались клоунами от природы; они были выбраны для исполнения комической роли, чтобы остальные воспринимали как шутку, а не жуткое напоминание о том, что в мире не все ладно. Но иногда веселому шутнику приходилось привлекать внимание к тому самому непорядку, как в случае с мрачным и честным шутом короля Лира. Впрочем, в конце концов его повесили, и в первую очередь — за его клоунскую мудрость. Клоунам часто приходилось играть неоднозначные, а иногда противоречивые роли. В общем, я знал о них достаточно, чтобы не выскакивать на люди в костюме с криком: «А вот и я!»
Читать дальше