Томас Лиготти: Истории о призраках для мертвого

Это неприятно, что непроглядной ночью сталкиваешься вдруг с несколькими затерявшимися огоньками на одинокой улице; неприятен, и незнакомец в невзрачных брюках, и таком же пиджаке, встретившийся в такую ночь. И тем более неприятно то, что остается от обманчиво пахнущих огарков крошечной истерии пламени спички, которая по просьбе предложена этим незнакомцем. Неприятны и тени от морщин незнакомца, ухмыляющегося в свете огонька. Неприятно та внезапная пустота его руки, заносимой для удара. Двойное отрицание — ночь внутри ночи, где силуэт авто незнакомца, стоящего неподалеку.

Все абсолютно, когда просчитано, нет ничего подобного мрачности подвала, где незнакомец содержит свою первую жертву, и нет подобного безрассудству с какой он медленно со скорбной фантазией причиняет страдание первой жертве. Это несравнимо с мраком, чердака, где вторая жертва, голодающая не один день, пирующая над разложившимися тушками птиц, которые незнакомец украдкой ловит в силки и старательно раскладывает перед глазами своей голодной жертвы. Привязанная к стулу внутри закрытого сарая за разваленным домом, третья жертва окончательно понимает, что те двенадцать густых ночей радикальной, однако очень посредственной хирургии еще не подошли к концу. Другие жертвы, слишком многочисленные для упоминания, понимают, что опыты различных оттенков и типов помрачения не похожи на новую темноту их будущего.

У новой темноты нет секретов, и новая темнота дотрагивается без боли. С ее приходом уже не нужно знать или помнить о том кем вы были когда-то, и которой из жертв незнакомца были вы. К счастью, таких беспокойных выходок нет, ибо здесь не осталось никого, кто бы смог выбраться тем или иным путем. Возможно, правда, вы были тем жалким, безумцем, который спасен от наихудших и надежнейших мук, чтобы отдать свою собственную жизнь во власть тех милостей, что дарует новая темнота.

Находится ли он с вами? Или вы с ним? Я рад, что не вижу ваших лиц.

К нему не нужно готовиться. Даже отсутствие всего ожидаемого и страстно желаемого — это ничто в сравнении с отсутствием звука. Телефон — хранит неумолимые клятвы, он удушен, это высоко равнодушное изобретение и никакой звук не может быть лучшим проявлением этой секретности, чем отсутствие его. Однако, такое проявление таинства обрекает человека на одиночество, в котором он страдает от своего же воображения и даже не может молить о помощи. Запомните эти комнаты, такие банальные, такие тусклые, где пыль кажется блестящей, но ее изначальная светимость трескается и переходит в окончательный мрак. Почему эта грязная вещь не звонит! Что умалишенные обычно выбирают, когда впадают первый раз в безумие. Они звонят по инфернальной машине, безмолвному сердцу ада.

Наконец, это случилось. Вспомните это сообщение: сегодня ночью в парке у дальней стены (той, что с каменными драконьими головами на ней) поздно вечером это произойдет. Голос звонящего мучителя проходит без всяких препятствий из темпераментной телефонной трубки. Сегодня ночью привидения внутри проводов не вмешиваются в сообщения. Однако, встреча начинается странно. Прийдя раньше, он укрывается в тени стены с каменными головами. Только его голос поддерживает, кажется, необходимость встречи, говоря: «Ближе, подойди ближе». Никакие уговоры не заставят его выйти на лунный свет, неважно, насколько кто-либо нуждается в успокоении — он на это не обращает внимания. И теперь каждый может понять, что голос — это фантастическая имитация, и когда мошенник вышел из тени на свет, кто-то всегда жалеет, что с самого начала поверил во все это. И сейчас, каждый звук кажется сводящим с ума капающим океаном зла. богохульством, воркующим возле уха кровавой жертвы, ревущим потом, который окончательно испаряется в сладкое ничто нового безмолвия.

Ну, а в новом безмолвии нет голоса обманывающего вас, и в новом безмолвии вы не слышите свой плач. Все голоса сливаются в один в новом безмолвии. Вы должны сейчас говорить друг с другом на языке нового безмолвия.

Так кто он был? И кто сейчас вы? Я рад, что не могу слышать вашего ответа.