Энн Райс - Невеста дьявола

— У тебя такой красивый голос, что хочется его обнять.

— Я сам красив, Роуан. Мой голос — это моя душа. Конечно, у меня есть душа. Мир был бы слишком жесток, если бы я существовал без нее.

Ей стало так грустно от этих слов, что она чуть не расплакалась. Она вновь устремила неподвижный взор на люстру, где подвески отражали сотни крошечных огней. По комнате словно разлилась теплая нега.

— Люби меня, Роуан, — просто сказал, он. — В твоем мире я самое сильное существо, какое только можно себе представить, и я предназначен только тебе, моя возлюбленная.

Это была как песня без мелодии, это был голос, сотканный из тишины и песни, если подобное можно вообразить.

— Стоит мне обрести плоть, и я стану больше чем человеком — я стану новым творением под солнцем. И буду для тебя гораздо важнее, чем Майкл. Я сам безграничная тайна. Майкл дал тебе все, что мог. И никакой великой тайны у него для тебя не оста лось.

— Нет, это неправда, — прошептала Роуан. Веки ее отяжелели и опустились — так ей хотелось спать. Усилием воли она заставила себя открыть глаза и вновь посмотрела на люстру. — Осталась безграничная тайна любви.

— Любовь должно что-то подпитывать, Роуан.

— Ты хочешь сказать, что я должна выбрать между тобой и Майклом?

Молчание.

— А других ты тоже заставлял выбирать? Роуан вспомнила о Мэри-Бет и ее мужчинах.

— Я уже говорил тебе, что вижу далеко. Когда много лет тому назад Майкл стоял у ограды, я уже знал, что тебе придется сделать выбор.

— Больше не рассказывай о том, что видел.

— Хорошо, — сказал он. — Разговоры о будущем всегда навевают на людей печаль. Их жизненная сила основана на неспособности предвидеть. Давай говорить о прошлом. Люди любят покопаться в прошлом.

— А ты можешь говорить другим голосом, не таким красивым и нежным? Ты мог бы, например, произнести последние слова саркастически? Или они так и должны были прозвучать?

— Я могу говорить так, как захочу, Роуан. Ты слышишь то, что я чувствую. Мысленно я испытываю эмоции, будь то любовь или боль.

— Ты немножко торопишься.

— Сейчас мне больно.

— Отчего?

— Я хочу покончить с твоим непониманием.

— Ты хочешь, чтобы я превратила тебя в человека?

— Я хочу обрести плоть.

— И я способна сделать это?

— У тебя есть сила. И как только это осуществится, будет положено начало другим преобразованиям. Ты ведь тринадцатая — и ты откроешь дверь.

— Что ты подразумеваешь под «другими преобразованиями»?

— Роуан, речь идет о синтезе, о химическом изменении, о структурном преобразовании клеток, о новой связи материи и энергии.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Тогда ты знаешь, что все должно происходить приблизительно так же, как и в случае с делением клеток. Если деление произошло раз, то обязательно повторится.

— А почему до меня никто не смог это сделать? Джулиен тоже обладал силой.

— Все дело в знании, Роуан. Джулиен родился слишком рано. Если ты не против, я еще раз употреблю слово «синтез», но в несколько другом аспекте. До сих пор мы говорили о синтезе внутри клеток. Теперь позволь мне сказать о синтезе твоего знания жизни, Роуан, и твоей природной силы. Это ключ ко всему — то, что позволяет тебе открыть дверь, Знания твоей эпохи трудно было представить даже Джулиену, который в свое время стал свидетелем появления изобретений, казавшихся настоящим чудом. Тем не менее мог ли Джулиен предвидеть, что на операционном столе будут вскрывать сердце? Или что можно зачать ребенка в пробирке? Нет. А после тебя придет поколение, чьи знания позволят даже определить, чем я являюсь.

— А ты сам можешь дать такое определение?

— Нет, хотя я, безусловно, поддаюсь определению, и когда смертные дадут его, тогда и я смогу его сформулировать. Все, что относится к такому уровню понимания, я черпаю из разума людей.

— Да, но кое-что о себе ты способен объяснить мне и сейчас, причем достаточно точно и ясно.

— …Ну, например, я исполинских размеров; я должен сконцентрировать свои частицы, чтобы обрести силу; я могу применять свои способности; могу чувствовать боль, когда о ней думаю.

— Да, но каким образом ты думаешь? И откуда берется твоя сила? Вот главные вопросы.

— Не знаю. Когда Сюзанна позвала меня, я собрал себя в единое целое. Я сделался таким маленьким, словно собирался пройти сквозь узкую щель. Я ощутил свою форму и растянулся в виде пятиконечной звезды — пентаграммы, которую она нарисовала, и каждую из этих конечностей я удлинил. Я заставил раскачиваться и дрожать деревья, сделал так, что падали листья. Тогда-то Сюзанна и назвала меня своим Лэшером.