Виктор Точинов - Графские развалины

Кравцов хотел сказать, что своими глазами видел свидетельство об инсценированной смерти, и вдруг понял: Наташа права, никакой это не аргумент. Он и сам мог бы состряпать нечто подобное, недолго повозившись с ксероксом и с документом о смерти, например, любимой бабушки…

Но ведь было и еще кое-что…

— А охранник? Тот, что поехал с тобой? Ты знаешь, что с ним стало?

— Откуда? Думаю, не дождавшись нас, стал названивать хозяину. И получил от того фитиль за ротозейство…

— Нет. Его убил Сашок. Перерезал глотку.

— Тебе солгали… Сашок никуда не отлучался от меня и детей. И к машине не возвращался.

(Ни Кравцов, ни Наташа так никогда и не узнали, что последним связным зрительным впечатлением «студента-борца» стал заплутавший мотоциклист, наклонившийся к окну «Оки» и спрашивающий дорогу на Спасовку. Потом — на долю секунды — охранник увидел нож, несущийся к его горлу, но сделать ничего не успел. Потом был непроглядный красный туман, мешающий что-либо видеть. Потом не было ничего.)

Кравцов не знал, что сказать. Не похоже, что Наташа лгала… Или прав Костик, предположивший наличие сообщника? Он спросил о другом:

— Что ты собираешься делать?

— Сама пока не знаю… Мне надо осмотреться и многое решить… Десять лет я жила, как за каменной стеной, потом случилось землетрясение, я одна в чистом поле, и за спиной груда обломков… Но к мужу я не вернусь. Если он расплатится за всё, что сделал, — полной мерой — возвращаться будет не к кому. Не расплатится — незачем.

— Да что же такое наплел тебе про Пашку этот Сашок?!

— А ты сам спроси у Павла. О том, как он стал моим мужем…

— Я должен передать ему наш разговор? Или ты сама поговоришь?

— Передавай… Мне всё равно… Звонить я ему не буду.

— Скажи, а…

— Достаточно вопросов, — мягко перебила она. — Я всё равно не смогу на них сейчас ответить… Но я обязательно позвоню, как только что-то станет ясным. До свидания, Кравцов.

Впервые за весь разговор назвав его по фамилии, Наташа отключилась.

Кравцов медленно пошел к дому. Медленно поднялся по ступеням крыльца. Еще медленнее зашел внутрь… В коридоре разминулся с бойцами, тащившими под руки обмякшего и пьяно мычащего Мишу-охранника. Подумал, что Козырь едва ли способен к разговору…

Паша сидел за уставленным пустыми бутылками столом ровно и прямо — сказывалась наследственная закваска. Пожалуй, единственно неподвижный, устремленный непонятно куда взгляд выдавал его состояние.

И Кравцов спросил .

— Да… — сказал Пашка-Козырь медленно и тяжело, словно влача неподъемную ношу. — Я давно любил Наташку… Затем без всякой паузы надрывно выкрикнул: — И не мог видеть её рядом с этим ублюдком Динамитом!!!

Да, он давно любил Наташку. И не мог видеть её рядом с этим ублюдком Динамитом…

Потом — за тринадцать лет — Пашка убедил себя, что Динамит не был способен кого-нибудь любить. Вообще. Никого. Мог лишь исполнять идиотские, самим собой и для себя установленные правила. Что Динамиту хотелось одного — побыстрее залезть Наташке под юбку, трахнуть эту недотрогу и пойти дальше по жизни легкой походкой Первого Парня… Он и сам не скрывал намерений — по крайней мере, от Пашки-Козыря. Мысль о том, что отчасти это могло быть рисовкой, работой на сложившийся имидж, — Пашка старательно отгонял. Наоборот, за годы Козырь уверил себя: Динамит бы её просто изнасиловал где-нибудь на сеновале (девушки в Спасовке зачастую теряли девственность не слишком добровольно, и до суда такие дела доходили крайне редко) но до поры мешали его дебильные понятия о чести… Однако дело к тому и шло, твердил себе Козырь, терпению Динамита явно приходил конец.

Но это все было потом. Тем летом он просто не мог видеть их рядом.

…Провокацию Козырь замыслил простую и незамысловатую — и тем самым наиболее надежную. Выставил в качестве источника информации неких «пацанов» — ничего, понятно, ему не рассказывавших. Знал — позориться, выспрашивая о таком , Первый Парень не станет. Тем более что спустя три дня Козырь информацию аккуратно дезавуировал , хотя само это слово узнал гораздо позже…

Нет, он не ожидал, что всё обернется кровавой трагедией. Думал, роман Динамита с Наташкой закончится обычным мордобоем. Прекрасно зная и учитывая характеры обоих (особенно гордость Наташки), был уверен: он сначала ударит, потом задумается, но ни за что не признает ошибку… А она — не простит никогда.