Виктор Точинов - Графские развалины

386-й загудел, на темном экране замелькали цифры.

— Ну вот, а ты боялся, — удовлетворенно сказал Пашка. — Я уж вёз, как музейный сервиз. Любимую тещу так бережно не вожу.

Наконец на экране появилась майкрософтовская картинка.

— Долго грузится, — констатировал Козырь. — Поменяй хоть «мамку»… Ну что, продолжим осмотр апартаментов?

Они продолжили. Третья комната тоже напоминала о железнодорожном вагоне — но о плацкартном. Впрочем, ничего удивительного, дело как раз происходило в строительном вагончике. Хоть катался он и не по рельсам, но специфика наличествовала.

Койки, числом шесть, располагались в спальне для работяг в два яруса и оказались гораздо жёстче бригадирской. Впрочем, имелось тут усовершенствование, для МПС никак не характерное, — две верхние койки были сняты со своих законных мест и помещены на самодельных подпорках между двумя нижними. В результате образовалось обширное ложе. Просто мечта эротомана.

— Кто же тут такой траходром отгрохал? — удивился Пашка. — Раньше не было… Не иначе как Валька Пинегин сексуальную революцию в Спасовке готовил, да не успел…

— Это который спился?

— Нет, который кирпич на макушку схлопотал, — помрачнел Пашка. — И зачем его на эти руины понесло ночью?

— Кстати, как он?

— Врачи говорят — жить будет. Скорее всего. Разве что заикаться станет да слюни пускать — опасаются, что кое-какие функции головного мозга нарушатся… Ладно, не будем о грустном. Продолжим.

И он продолжил экскурсию.

— Ну где холодильник и плитка, ты видел. Вон та дверца — бионужник на одно посадочное место. Постельное бельё под твоей койкой, четыре комплекта. Если не пойдёшь по стопам революционера-Пинегина, проблема визита в прачечную пока не встает. Вот тут — два масляных радиатора, на случай холодных ночей. Посуда — одноразовая, кстати, — в буфете на кухоньке, там же электрочайник. Телевизора, извини, нет.

— Я не смотрю телевизор. Разве что выпуск новостей раз в неделю.

— Тем проще. А то я уж подумывал — до встречи с тобой — прикупить антенну да приделать на крышу, и привезти какой-нибудь ящик — чтобы у сторожа от вечерней скуки рука к бутылке не тянулась… Но тебе, как я понимаю, скучать не придется. — Паша кивнул на компьютер.

— Не придётся, — подтвердил Кравцов. И понадеялся, что не солгал. За последние месяцы он не написал и пары страниц.

— Ну что тут еще тебе показать? Хозяйство несложное, сам во всём разберешься… Да, вот что… Смотри: этот лист внутренней обшивки сдвигается, под ним — пульт сигнализации. Тумблер вниз — включена, вверх — выключена. Не забывай, пожалуйста, уходя включать, а в течение минуты после прихода отключать.

— А красная клавиша зачем? — поинтересовался Кравцов, изучая незамысловатое устройство.

— Тревожная кнопка. Нажмёшь при чрезвычайной ситуации. Тогда не вохра с фабрики прибежит, а очень серьёзные люди приедут. Очень.

— Круче, чем в стройбате? Знаешь, какая у тех присказка, если дело до разборок доходит? Говорят: нас драться и стрелять не учили, мы сразу в землю закапываем…

— Ты же, помнится, не в стройбате служил? Но присказка к месту. Ты уж понапрасну кнопку не дави…

— Не буду, — пообещал Кравцов. Он не представлял себе обстоятельств, при которых ему потребуется тревожная кнопка. Тогда — не представлял.

Через пару минут они оказались на улице — Кравцов сам запер дверь, осваиваясь с незнакомыми замками.

Погода стояла отличная. Весна в этом году запоздала, начало и середина мая были холодными, но в конце месяца природа, казалось, решила вернуть все недоимки по ясным и солнечным дням. Окружающие деревья — огромные столетние липы, оставшиеся от едва ныне угадываемого графского парка, — стремительно оделись зеленью, спеша наверстать вынужденную задержку. Молодая, яркая трава в два-три дня вытянулась и скрыла старую, пожухлую. И вода в пруду — не успевшая еще зацвести и подернуться ряской — выглядела теперь как-то иначе, не рождая у стоящих на берегу чувство стылости … В общем, пейзаж разительно изменился по сравнению с тем, что увидел Кравцов неделю назад, заскочив сюда проездом с Пашей.

Красно-серая громада графских развалин тоже смотрелась не так мрачно, как тогда. Двухэтажное разрушенное здание приоделось в зеленый наряд, на нём кое-где росли маленькие деревца и кустики — цеплялись корнями за почву, нанесённую ветром за годы в щели карнизов, торчали из зияющих проёмов окон, в том числе и второго этажа, — очевидно, найдя пристанище на чудом уцелевших фрагментах перекрытий.