Игорь Колосов - Богомол

Затем их бросило вправо, на дверцы — Олег Сурта крутанул руль, выводя джип к дороге, и ствол березы, задевший стойку ветрового стекла, заставил машину вздрогнуть. Боковое зеркало со стороны водителя срезало, как громадным, острым тесаком.

Сергей Анин повалился на Анжелу. Не совсем понимая, как Сурта все-таки избежал столкновения, он приподнял голову и посмотрел назад.

Болотного цвета «нива», похоже, остановилась, не в последнюю очередь благодаря густому кустарнику. Анин видел, как на заднем сидении повернулся мальчик, вскинув одну руку, словно хотел ударить в заднее стекло. Анин не понял жест ребенка.

Олег Сурта вывел джип на дорогу и застонал. Стон облегчения.

Анжела Маверик открыла глаза, быстро оглянулась и закричала:

— Стой! Им надо сказать! Сказать про богомола!

Олег Сурта лишь увеличил скорость.

— Стой! Надо сказать! — зашлась Маверик криком. — Остановись же!

Сурта игнорировал ее крики. Его жена и Сергей Анин молчали. Ольга, повернув голову, смотрела назад, на удалявшееся пятно автомобиля, и ее лицо покраснело, словно она испытывала стыд, словно это ее просили остановиться и предупредить людей.

Анин наблюдал ребенка, поднявшего руку, убийственно похожий жест на девочку, приехавшую с матерью в Арсеньево, наблюдал даже, когда поворот скрыл «ниву».

Анжела Маверик остановившимся, каким-то неживым взглядом созерцала затылок Олега Сурты.

— Ты… ты… — выдавила она. — Они могли нам помочь.

— Чем? — рявкнул Сурта, перекрывая шум двигателя.

— Их надо было предупредить, — упрямо заявила девушка.

Сурта зло процедил:

— Что, если богомол летит за нами? Этим олухам позади наверняка повезло больше — гадина может и не тронуть их.

Это было веское, хотя и неожиданное замечание. Ольга Сурта ахнула, и кожа на лице из раскрасневшейся превратилась в бледную.

Анин, наблюдавший внутренним взором мальчика, поднявшего руку, картину, мешавшуюся с образом девочки, почему-то вспомнил несколько случаев, когда богомол уничтожал людей. Словно раскрыл книгу с чудовищными картинками и увидел их всех сразу!

Анин дернулся, словно его ударили, и повалился на дверцу. Этого как будто никто не заметил. Он задержал дыхание, хотя ручка на внутренней стороне дверцы, впившаяся в спину, требовала закричать, замер, опасаясь упустить попавшую невесть откуда в голову мысль, не успеть поцедить ее через серое вещество, выжать из нее все ценное.

Перед глазами мелькали кадры того, как действовал богомол.

Анин сидел, не в силах рассказать остальным о том, что пришло ему в голову. Он просто боялся этого. Несмотря ни на что, это было одновременно чудовищным.

Кажется, он обнаружил у богомола уязвимое место.

— Твою мать! — вскрикнул Олег Сурта. — Вот дерьмо!

Только что он смотрел вперед, щурясь из-за потока воздуха, нагло, по-хозяйски врывающегося в салон джипа, лицо напряженное, губы дрожат. Как и руки, побелевшие, так сильно они сжимали норовивший вырваться руль. Затем он бросил случайный взгляд на индикатор уровня горючего и зашелся целым потоком ругательств.

Голос не был злым, скорее испуганным, пропитанным детской обидой и неверием в то, что так может быть.

Его жена не поняла, что произошло.

— Олег!? — истерически требовательная нотка.

Анжела Маверик встрепенулась, ошалело оглядываясь по сторонам: ее глаза искали богомола.

Сурта ударил ребром ладони по рулю, совсем забыв, что в ране до сих пор торчит кусок стекла, который ни он, ни жена не могли вынуть просто за неимением времени, и жутко взвыл.

Джип опасно вильнул.

Ольга Сурта вскрикнула. Возвратив себе равновесие, она умоляюще запричитала:

— Олег! Тебе плохо? Плохо?

Ее муж на удивление тонким голосом взвизгнул:

— Бензин! Чертов бензин! Его почти нет!

Ольга Сурта прикрыла ладонями рот, словно увидела нечто непристойное.

— О, Господи, — прошептала Маверик, глядя на Сурту так, будто еще надеялась, что он ошибся.

— Чертов бензин! — прохрипел Сурта. — Долбанная машина!

Это обстоятельство вывело Анина из транса, вызванного неожиданным открытием, случайным и казавшимся сейчас неправдоподобным. Впрочем, оно, кажется, стало вполне своевременным.

Он подался к Сурте, глянул на его жену, перевел взгляд на Анжелу Маверик. Но заговорить почему-то не смог.

Несмотря на крепнущую уверенность в правильности своего предположения, его сдавливал ужас. Ужас, через который придется пройти, если только они хотят покончить с тварью. Ужас, возможно, более острый, дурно пахнущий, живой, более близкий, чем тот, что они уже пережили.