Евгений Беляков - Вызов небесам

Каледин кивнул и отправился собирать чемодан. В начале журналистской карьеры ему доводилось выезжать в длительные командировки, да и в турпоездках он бывал не раз, но никогда при этом ему не приходилось отвечать за целую ораву детей, пребывающих при этом в самом что ни на есть трудном подростковом возрасте. Если же вспомнить еще о необычных способностях, которыми обладали эти дети, то сложность его миссии ничуть не уступала работе дрессировщика в клетке с тиграми. Но отступать было уже поздно. Вадим срочно навестил все восемнадцать домов, где проживали его будущие подопечные, и оповестил их о скором отъезде.

Добираться до места назначения пришлось на перекладных. Сперва на автобусе доехали до Бежецка, потом на местном поезде до Бологого, а там уже сели на проходящий питерский поезд. Вадиму не известно было, кто для них заказывал билеты в Питере, только те, что вручил ему в Бологом посланник Олесина, оказались в разные вагоны. Впрочем, возможно, в летний сезон да еще так срочно ничего лучше достать было и нельзя. Вместе с билетами Каледину выдали путевки, остальные документы на группу были у него при себе. Триллини, похоже, держал в уме тот вариант развития событий, при котором может потребоваться срочная эвакуация за границу, и загодя снабдил всех своих юных подопечных загранпаспортами. На территории суверенной Украины они сейчас были очень кстати. Куда больше украинских властей Вадиму следовало опасаться властей российских. Описывая достоинства выбранного маршрута, Тверинцев специально подчеркнул, что их поезд обойдет Москву стороной, свернув в Лихославле на Торжок, и далее последует в Крым через Ржев, Вязьму, Брянск, Харьков, Запорожье и Мелитополь, где самого Каледина никто ни разу не видел и потому не заинтересуется, с чего это он вдруг переквалифицировался в детские воспитатели.

Поезд в Бологом стоял недолго, и посадка проходила в большой суете. Уже в пути Вадиму пришлось пару раз пробежаться по всему составу, контролируя, как устроились его ребята, и решая проблемы с их соседями по купе и проводниками вагонов. Самых проблемных ребят, а к таковым он отнес Влада, Корнея, Петра и Василидиса, ему удалось собрать в отдельном купе, после чего он приказал им сидеть тихо всю дорогу и носу за дверь без особой необходимости не высовывать. В свое купе он взял Марио (в качестве ординарца) и Толика с его названной сестренкой Дэви. Остальная братия расселилась как попало, обычно по двое-трое в купе вместе с чужими людьми. Но общаться в столь узком кругу подопечным Вадима было, конечно, скучно. Никогда доселе не путешествовавшая в поезде и потому ошалевшая от массы новых впечатлений ребятня носилась по вагонам, то и дело заявляясь в гости к приятелям по Кесареву. Их невольным соседям это, конечно, не могло понравиться, и Вадиму теперь приходилось выслушивать жалобы на своих подопечных. К счастью, всюду следовавший за ним Марио умел наводить контакты даже с совершенно незнакомыми людьми. С первого взгляда угадывая, что от него хотят взрослые, и притворяясь по обстановке то маленьким обстоятельным мужичком, то девочкой-аккуратисткой, он талантливо их убалтывал, заставлял позабыть о прегрешениях своих приятелей и расставался с ними чуть ли не как с лучшими друзьями.

Лишь в одном из купе Каледина ждал полный порядок. Боря Кедров, Катя Ведунова и Надя Богданова успели уже уютно обустроиться, аккуратно разложили вещи, достали из рюкзаков домашнюю снедь и теперь коротали время за игрой в дурака, в которую втянули и четвертого обитателя купе — солидного пожилого мужчину. К моменту прихода Вадима Боря как раз успел остаться в дураках и теперь, смешно сморщив нос, покорно принимал от хихикающей Кати шлепки картами по этому самому носу. При появлении Каледина они прервали свое занятие и разом на него уставились. Вадим успокоил их и только для порядка осведомился у их попутчика, не докучают ли тому его подопечные. К некоторому удивлению Вадима, мужчина рассыпался в похвалах своим юным партнерам по игре, особенно отметив предупредительность мальчика, что, по его словам, «редко встречается среди современных юнцов». Каледин кивнул в согласии. Он еще при посадке в поезд заметил, как опекал Боря своих подружек и помогал им затащить в вагон их тяжелые рюкзаки.

Надо сказать, что симпатию к этому пареньку Вадим почувствовал еще при первой их встрече, когда, знакомясь поочередно с семьями «экспериментальных» детей, зашел поутру в дом к Кедровым. Время было около девяти часов, гостей в доме явно не ждали, но мать Бори Татьяна сразу кинулась накрывать на стол. Вадиму она показалась простой русской женщиной, бог весть как оказавшейся в столь сугубо интеллигентской организации, как Антропоцентристская церковь. В разговоре выяснилось, что Татьяна Кедрова родом из Кеми, маленького городка на побережье Белого моря, и ведет свое происхождение от российских поморов. В церковь ее завлек лично Тверинцев, познакомившийся с ней в ее родном городе, когда ехал с экскурсией на Соловки. Перед ученостью Николая Игнатьевича она благоговела до сих пор, но из каких таких побуждений решила отказаться от возможности завести семью, согласившись участвовать в эксперименте по рождению божественных детей, она и теперь не могла объяснить. Если у нее и были тогда любовные чувства к Тверинцеву, то за давностью лет они уже сошли на нет, и теперь Боренька был для нее единственным светом в окошке. Но на жизнь она не роптала, Тверинцеву и Триллини верила свято и даже теперь не предпринимала никаких попыток обустроить свою судьбу.