Евгений Беляков - Третья книга. Из опубликованного в разное время

© Евгений Беляков, 2022

ISBN 978-5-0056-0160-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стереотипный взгляд на «школьную науку»: она – подготовительный этап к настоящей науке, технике, культурному творчеству. Лишь предварительный этап жизни, где все адаптировано к возрасту, трудные истины упрощены. Как бы первая ступенька лестницы, ведущей во взрослую жизнь… А истина в том, что никакой особой «школьной науки» попросту не существует.

Привыкнув, мы порой забываем, что «школьные истины» годами, десятилетиями, а то и веками, потом и кровью давались человечеству. Что когда-то и человечество училось в третьем, и в пятом, и в седьмом классе. Скажем, в XVII веке высшая математика была пределом, достигнутым наукой, а теперь она совсем не «высшая», есть вещи и посложнее. А сами интегралы и производные переместились теперь в среднюю школу.

Итак, школьная наука – кристаллизованный в учебниках пусть человечества к истине. Как часто теряется этот ракурс учения в шуме перемен, звонков, в контрольных, во фронтальных опросах. Мы забываем, что школа – не просто подготовка. В ней учитель (ница) рука об руку с учеником проходит (или во всяком случае должны проходить) путь развития человеческого познания от его первых проблесков, от геометрических и логических построений античности, через символику Средневековья к галилеевскому перевороту эпохи Возрождения, к современности. И в этой связующей эпохи нити – основной «сюжет» школьной жизни.

Как много мы говорили и говорим о межпредметных связях! Но, как ни странно, учитель математики и учитель физики, преподаватели истории и литературы редко могут найти общую тему разговора. По физике, скажем, проходят электромагнитную индукцию (это XIX век), а по математике в то же время – дифференцирование (ХVI век) и… многогранники (это вообще Древняя Греция). Что может быть общего? Программы рассинхронизированны.

В истории же науки физика и математика постоянно обогащали друг друга проблемами, гипотезами, фактами, решениями. Если вспомнить об историческом единстве школьных дисциплин, предметы «заговорят» друг с другом. И учителя получат почву для сотрудничества.

Я, конечно, не первый об этом говорю. Еще Маркс говорил о единой науке истории. И поскольку эта мысль особенно близка была педагогам двадцатых годов, предоставим им слово. Вот что писал П. Блонский в 1917 году («Задачи и методы народной школы»):

«То, что я предлагаю, носит в педагогике определенное название: это – генетический метод. Ребенок как бы повторяет историю, генезис науки. Все время ребенок приучается к тому, чтобы мыслью проверять данные своих восприятий, иными словами открывать или создавать мир так, как строила его наука. Наши уроки – ряд открытий, делаемых ребенком, и это то единственное, что действительно может сделать нашу истину живой, пережитой и осознанной для ребенка истиной. В начале школьного курса мы наблюдаем видимое нами небо так, как воспринимаем его, т.е. как небесный свод. Время от времени мы следим за движением солнца; мы научаемся называть звезды и узнаем главнейшие их движения. Словом, у нас образуется нечто вроде первобытной астрономии, и в то же время мы постепенно создаем небесный глобус. История географии, например, путешествие Магеллана и ряд рассказов других путешественников, внушает нам мысль о земном глобусе: Земля – шар. В тот момент, когда ребенок понял иллюзию, состоящую в преуменьшении размеров отдаленных предметов, воображаемое воздушное путешествие даст ему взгляд на земной шар как на небесное тело. Теперь перенесем все с небесного глобуса на земной, и мы станем понимать последний, ибо его круги – проекции найденных на небе. Таким образом мы уже подходим от Птолемеевой системы к Коперниковой: Земля, небесный шар, вращается, ее движение аналогично движению Венеры. Шаг за шагом, с помощью самых первобытных приборов следя за небом и движениями Солнца, Луны и Венеры, мы перерабатываем нашу картину мира.

Генетический метод мало известен в России, тогда как в Америке и в Германии он имеет много горячих приверженцев. Поэтому следующие строки покажутся читателю еще более странными. Я утверждаю, что наши верования, литература и искусство слишком далеко отстоят от психологии деревенского ребенка…