Роберт Маккаммон - Глубина

Robert R. McCammon "The Deep End", 1987 ©

Лето умирало. Из нависших над землёй облаков капали слёзы дождя. Гленн Колдер сидел в своём фургоне Шевроле и пристально смотрел на бассейн, в котором две недели назад утонул его сын.

«Нилу было всего шестнадцать», ‒ подумал Гленн. Его серые губы были плотно сжаты, а с мрачного измождённого лица уже исчезли остатки летнего загара. «Всего шестнадцать». Костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели. «Это несправедливо. Мой сын мёртв, ‒ а ты всё ещё жив. О, я знаю, что ты здесь. Я всё понял. Ты думаешь, что ты чертовски умён. Думаешь, ты всех перехитрил. Ну уж нет, ‒ только не меня».

Перегнувшись через спинку, он протянул руку, взял с заднего сиденья пачку «Уинстона», достал одну сигарету и зажал её губами. Щёлкнул зажигалкой и поднёс её к кончику сигареты.

Взгляд его бледно-голубых глаз, скрытых за очками в роговой оправе, был прикован к огромному открытому бассейну за высоким забором из проволочной сетки. Над воротами была табличка с большими красными буквами: «СЕЗОН ЗАКРЫТ! ДО ВСТРЕЧИ СЛЕДУЮЩИМ ЛЕТОМ!» За забором виднелись ряды скамеек и солнечные террасы, где жарким знойным летом жители северной Алабамы нежились в лучах солнца. Там же была сцена, на которой иногда субботними вечерами выступала какая-нибудь рок-группа. От сверкающего бетона вокруг бассейна поднимался пар, и в тишине между ударами капель дождя, которые слышались через опущенное боковое стекло, Гленну казалось, будто он различает звуки призрачной музыки, доносящиеся со сцены под красным навесом, оттуда, где в конце пятидесятых он танцевал ещё подростком.

Он представил, будто может слышать крики, визг и громкий смех всех поколений детей, которые приходили сюда, в этот бассейн в зелёном парке Парнелл, начиная с середины сороковых годов, когда бассейн ещё только выкопали и заполнили водой. Склонив голову набок, он прислушался и понял, что среди этих голосов был и голос Нила. Он был похож на журчание воды, стекающей по трубе. Нил звал его: «Папа! Папа! Оно убило меня, папа! Я не утонул! Я ведь всегда хорошо плавал, папа! Ты ведь знаешь это?»

‒ Да, ‒ мягко ответил Гленн, и глаза его наполнились слезами. ‒ Я знаю.

Огонь зажигалки погас. Гленн закурил и положил её на приборную доску. Он по-прежнему неотрывно смотрел на бассейн, по его щеке покатилась слеза. Голос Нила угасал, пока, наконец, не затих, не слился с голосами других вечно молодых призраков, населявших парк Парнелл.

Если бы каждый раз, проходя сквозь эти ворота, он получал доллар, то он бы давно уже разбогател. По крайней мере, у него было бы намного больше денег, чем приносил его зоомагазин в Брукхил Молл. Он всегда любил животных, и эта работа была ему по душе, хотя раньше, будучи ещё ребёнком, способным мечтать, он хотел работать в зоопарке в большом городе вроде Бирмингема, путешествовать по всему миру и собирать экзотических животных. Отец умер, когда Гленн был на втором курсе Алабамского университета, и ему пришлось вернуться в Берримор Кроссинг и найти работу: мать была тогда на грани нервного срыва. Он хотел вернуться в колледж, но время ускользало день за днём: он познакомился с Линдой, они полюбили друг друга. А потом они поженились, и через четыре года родился Нил…

Такое может случиться с любым, разве не так?

Стёкла его очков были покрыты мелкими брызгами от капель дождя, ударявшихся об опущенное боковое стекло. Гленн снял очки и вытер стёкла носовым платком. Без очков всё казалось ему слегка туманным, но он не так уж и плохо видел.

Руки его дрожали. Он испытывал небольшой страх, но уж точно не ужас. Забавно. До того, как он пришёл сюда, он был уверен, что будет напуган до смерти. Конечно, время ещё не пришло. Нет, нет. Ещё рано. Он снова надел очки, медленно поднял руку, вынул изо рта сигарету и приоткрыл рот, выпуская дым. Затем он прикоснулся к тяжёлым ножницам для обрезки цепей, которые лежали рядом с ним на пассажирском сиденье.

Сегодня, в последний день лета, он пришёл в бассейн, прихватив свой собственный входной билет.

Под брюками у него были красные плавки ‒ те самые, о которых Линда сказала, что в таких только на поле идти, провоцировать быков. На губах Гленна мелькнула нервная улыбка. Если бы не Линда, то за эти две недели он давно бы уже бросился в воду в самом глубоком месте. Она говорила, что им нужно быть сильными, что нужно двигаться вперёд, смириться со смертью Нила и научиться жить с этим, и Гленн соглашался, ‒ но это было ещё до того, как он начал думать. До того, как он начал читать о парке Парнелл и изучать его историю.