Андрей Столяров: Некто Бонапарт

На сегодня у него было несколько дел, но в первую очередь он ознакомился с диагнозом, который принес хмурый санитар — палач с лицом херувима. Бонапарт находился в Карантине уже трое суток. Были назначены гомеопатические процедуры с элементами устрашения. Наблюдающий врач прописал еще интенсивную психотерапию, но Патриарх воспрепятствовал, продублировав запрет письменно, — предосторожность далеко не лишняя, когда имеешь дело с бандой садистов. Патриарх знал, к чему приводит интенсивная психотерапия, ему нужен был живой человек, а не кукла на шарнирах. Судя по анамнезу, пациент находился сейчас в нужном состоянии: напряженно-подавленном, близком к панике — лихорадочно искал выход из ситуации, Любой выход.

Он подписал диагноз.

— К двенадцати подадите его сюда.

— Процедуры? — осведомился санитар.

— Без процедур, — Патриарх поймал недовольный взгляд голубых фарфоровых глаз. — Вам крови мало? Идите!

Санитар вышел, не козырнув. Патриарх подавил жаркий гнев. «Одна ошибка, и я сам окажусь в Карантине», — подумал он. Мельком просмотрел сводку. Секретарь был прав. Обстановка не радовала. Помойка, накопив силы, перешла в наступление по всему фронту. Армии отходили с тяжелыми боями. Следовало ожидать, что придется оставить Хэмптон — его заводы уже эвакуировались, а на левом берегу Праты создавался новый рубеж обороны. Четвертая группа войск сдерживания, неделю назад попавшая в котел, после неудачных попыток деблокирования получила приказ рассредоточиться и пробиваться мелкими соединениями. Потери были колоссальные. Командующий пропал без вести. Появился новый вид чумы, стойкий к аутобиотикам. В разделе секретной информации сообщалось, что наступление Помойки началось после того, как в один из ее предполагаемых мозговых центров была сброшена нейтронная бомба. На акции настоял Объединенный комитет штабов.

Патриарх выругался. Как будто первой атомной бомбардировки было недостаточно. Он переключил компьютер и надиктовал записку в правительство, где категорически возражал против употребления в борьбе с Помойкой методов, продуцирующих сильные технические следы, в том числе — радиацию. Совершенно очевидно, что Помойка представляет собой некий организм, возникший путем цепной самосборки в результате накопления промышленных отходов до критической массы. Источником пищи для нее являются экскременты цивилизации. Бессмысленно пытаться уничтожить агломерат с помощью тех средств, которые стимулируют его рост и размножение. Ничего более идиотского придумать нельзя. Он не смягчал выражений. Он надеялся, что хотя бы резкость заставит их задуматься. В конце сводки скупо сообщалось, что вчера была предпринята очередная попытка установить связь с аборигенами, но обе заброшенные группы исчезли. Еще более скупо сообщалось, что в Восточных странах Помойка проявляет длительную пассивность, это связывалось с широкой натурализацией производства.

— Конечно, — пробормотал он.

На очереди была докладная секции Исторического Террора. Докладная была отпечатана на бумаге, в обход компьютера — вероятно, чтобы усилить впечатление. Руководство Секции полагало, что ситуация катастрофически ухудшается, медлить более нельзя, необходимо срочно осуществить запланированные теракты в интервале XVII-XIX веков в количестве до трехсот единиц.

Он скомкал бумагу и бросил ее в утилизатор. Секция ИТ была создана год назад и отражала безумный замысел Управления разведки — что сплошной одномоментный террор, осуществленный в опорных точках истории, может привести к желаемому результату.

— Покончить самоубийством мы всегда успеем, — вслух сказал Патриарх.

Далее он принял отцов-пилигримов. Отцы-пилигримы волновались и требовали скорейшего запуска. Это были лучшие его кадры, удивительным образом сохранившие веру в первоначальные идеалы страны. Зелень. Слепые романтики. Патриарх отвечал неопределенно. Запуск имеет смысл, когда темпор — место персонификации, отработан до мельчайших деталей, иначе не произойдет замещения исторической личности. А материалов по «Мэйфлауэру» практически не было. Не удалось реально биографизировать ни один образ. Вся эта группа была обречена. Скорее всего, их просто разбросает по истории, и они навсегда пропадут во тьме веков. Он объяснил им это. Они были все равно согласны.

— Письмо Монтесумы, — напомнили ему.

Это был сильный аргумент, и он отпустил их, обещав сделать все возможное.