Питер Страуб - Возвращение в Арден

– Как ты? – голос Дуэйна стал нетерпеливее.

– Нормально. Тут гуляют дети, в этом лесу?

– Вряд ли. Лес слишком густой. А что?

– Нет. Ничего.

– Там водится кое-что. Но охотиться не очень удобно. Если только у тебя нет ружья, стреляющего вокруг деревьев.

– Может, у Энди такие продаются, – я отнял руку ото мха, и она тут же начала ныть.

Показания Дуэйна Апдаля 16 июля

Похоже, он что-то задумал тогда. Что-то его влекло, можно так сказать. Видели бы вы, как он стоял возле бака и смотрел на этот лес. Мне бы еще тогда догадаться, что с этим лесом что-то неладно.

Когда Дуэйн сказал: “Пойдем домой, я завяжу это бинтом”, – я удивил его, оторвав пригоршню мха от серого проржавевшего края бака и зажав его в больной Руке. Ноющая боль немного утихла.

– Ты прямо как старая индианка, – сказал Дуэйн. – веришь в целебные травы и все такое. Как тетя Ринн.

Там же грязно. Нужно вымыть, прежде чем накладывать бинт. Как это тебя угораздило?

– Да так, приступ злости.

Мох потемнел от крови, стал неприятным на ощупь, и я плюхнул влажный комок на траву и пошел в дом. У амбара затявкал пес.

– Ты что, дрался?

– Не совсем. Так, маленькое происшествие.

– Помнишь, как ты разбил машину за Арденом?

– Не думаю, что смогу это забыть, – сказал я. – Я ведь только ее купил.

– Это было как раз перед...

– Да, там, – перебил я, не желая, чтобы он произнес слово “пруд”.

– Я ехал за тобой на грузовике, – продолжал он. – А когда ты свернул вправо, поехал дальше к Либерти. А через час...

– Ладно, хватит.

– Знаешь, я ведь...

– Хватит. Это все в прошлом, – я хотел, чтобы он замолчал, жалея, что мы вообще коснулись этой темы.

Пес невдалеке начал выть, и Дуэйн швырнул в него камнем. Я держал руку на весу, позволяя каплям крови капать в траву, и воображал черно-белое животное, крадущееся за мной. Камень попал в цель; пес взвизгнул от боли и убрался на безопасное расстояние. Я оглянулся и увидел в траве цепочку блестящих капель.

– Ты позвонишь сегодня тете Ринн? – спросил Дуэйн у цементных ступенек дома. – Я говорил ей, что ты приезжаешь, Майлс, и думаю, что она захочет тебя увидеть.

– Ринн? – спросил я, не веря своим ушам. – Она еще жива? Я думал, она давно в могиле.

Он улыбнулся:

– В могиле? Эта старая ворона? Да она нас всех переживет.

Он вошел в дом, и я последовал за ним. Кухня осталась почти такой же, как при дяде Джилберте: затертый линолеум на полу, длинный стол, объеденный муравьями, фаянсовая печь. Только стены пожелтели, и везде витал дух заброшенности, подчеркиваемый грязными следами рук на холодильнике и стопкой немытых тарелок в раковине. Грязь была даже на зеркале. Кухня выглядела так, будто за ее стенами пряталась мышино-муравьиная армия, ожидая, когда погасят свет.

Он увидел, что я осматриваюсь:

– Дочь обещала поддерживать на кухне порядок, но в ней ответственности, как, – он пожал плечами, – как в коровьей лепешке.

– Представляю, что сказала бы твоя мать.

– Я тоже, – он вздохнул. – Но стоит ли так держаться за прошлое?

Я подумал, что он не прав. Я всегда держался за прошлое и тысячу раз готов был повторить, что именно прошлое вдыхает жизнь в грудь настоящего. Но говорить с Дуэйном на эту тему я не хотел.

– Расскажи про тетю Ринн, – попросил я его, подойдя к раковине и сунув руку под холодную воду.

– Подожди, я принесу бинт, – он проковылял в ванную и вернулся с бинтом и пластырем. – Видишь ли, нельзя сказать, что она слепая или глухая. Просто она видит то, что хочет видеть, и слышит то, что хочет слышать. Но она все соображает, и лучше не вести себя с ней, как с ребенком.

– А из дома она выходит?

– Не часто. Соседи привозят ей продукты – ей и нужна-то самая малость, – но кур она все еще разводит.

Свой участок она сдает Оскару Джонстаду. Теперь ей уже за восемьдесят, и мы редко видим ее даже в церкви.

Дуэйн оказался на удивление хорошей медсестрой. Не прерывая разговора, он быстро вытер мне руку полотенцем, приложил к ране большой клок ваты и завязал ее бинтом, пропустив его за большим пальцем.

– Вот, – сказал он, когда закончил, – теперь ты похож на фермера.

На фермах часто бывают несчастные случаи, и бинты, повязки и ампутированные конечности так же типичны для них, как самоубийства, припадки и вялотекущая шизофрения. В последнем (но не в первом) они напоминают научные центры. А ведь о тех и других часто думают, как об островках безмятежности. Я развлекался такими мыслями, пока Дуэйн проделывал заключительную операцию с моей рукой, разорвав бинт и крепко стянув его концы. Да, я стал похож на фермера; хорошая награда за мою опасную работу.