Мила Менка - Чучельник

– Аррр… – зарычал оборотень, наверное, его действительно звали Архипом. Маятник раскачивался, и я уже стал бояться, что не выдержу, закрою глаза, и провалюсь в небытие.

Но тут зрачки его сбились, метнулись в противоположную от маятника сторону, и я понял, что часы не сработали: это была лишь уловка, чтобы усыпить мою бдительность. К сожалению, понял я это слишком поздно.

Лжеричард в мгновение ока кинулся на меня, и, обдав зловонным дыханием нечистоплотного хищника, повалил на пол. Мне не хотелось умирать – слишком много тайн осталось не разгадано, и я решил пожертвовать часами. Раскрутив диск перед мордой оборотня, я закинул их в закуток, где матушка обычно хранила сало и вяленое мясо.

Я боялся, что не сработает – старый прохвост может запросто меня сожрать, а потом спокойно отыскать и присвоить ценную вещь. Но напрасно я опасался, оборотень кинулся за часами, и через мгновение я услышал урчание и характерные звуки – скорее всего, он обнаружил там прошлогоднее угощение в виде бараньей лопатки или свиного окорока. Не помня себя, я поднялся с пола и пулей забрался наверх, где побледневший Федор уже стоял с ружьем. Вдвоем с ним мы закрыли крышку на замок и для верности подперли её английским бюро, тяжеленным, сделанным из мореного дуба.

Засыпая, я слышал приглушенный вой. Он не был похож на волчий. Так воет существо, бывшее когда-то человеком.

Проснулся я от того, что кто-то гладил меня по щеке. Сквозь приоткрытые веки я увидел Альжбету. Она была так прекрасна в лучах яркого солнца. Через секунду, поняв, что это не сон я вскочил на кровати:

– Альжбета?!

Она, улыбаясь, приложила пальчик к губам:

– Тише, тише, я ненадолго к Вам, граф.

От волнения я долго не мог попасть рукой в рукав халата, отчего ужасно нервничал и не мог вспомнить заранее заготовленную для такого случая речь. Много раз, воображая себе, что встречу Альжбету в парке или заграницей на водах, где она будет инкогнито, я никак не мог предположить, что она придет ко мне домой.

– Не угодно ли Вам что-нибудь? Кофий? Легкий завтрак? Пойду, распоряжусь. – суетился я.

– Не стоит беспокойства, дорогой Алексей Леонидович, все, о чем я хотела просить Вас, так это не гневаться на меня. Всё что я сделала, я сделала в Ваших интересах, я дала Вам зелье, запах которого отпугивает… – она долго подбирала слово – смерть. Вы понимаете, о чем я?

– Гневаться? На Вас? Помилуйте, но чтобы не говорили о Вас, мне Вы не сделали ничего дурного. Пожалуй, благодаря Вам я жив теперь. Мне искренне жаль Вашу тетушку, примите мои запоздалые соболезнования.

Прелестница приложила кружевной платочек к сухим глазам, и молча кивнула.

Было слышно, как бьется о стекло большая муха, да тикают напольные часы, которые я привез из Ганновера.

– Значит, Вы обещаете мне, что сохраните дружеское ко мне расположение? – улыбнулась Альжбета через минуту. – И Вам все равно, что обо мне говорят?

– Я слышал о Вашей гибели, но не верил слухам. Надеюсь, что и остальное не более, чем…

Она приложила палец, но на сей раз не к своим, а к моим губам, и я невольно поцеловал его.

Отчего-то я сразу понял, что она собирается уходить, и мне стало так невыносимо тоскливо, что я был готов сделать что угодно, лишь бы она осталась, хотя бы ненадолго.

– Хотите, я покажу Вам свою библиотеку? – сделал я робкую попытку задержать гостью.

– Вы очень милы! Но книги наводят на меня скуку. Я без ума от театра, оперу люблю.

– Тогда я покажу Вам свою оранжерею. Вы любите розы? А оперу я Вам обещаю, если скажете, куда прислать билет.

Она засмеялась, ничего не ответив, и я повел её в розарий. Пока была жива матушка, она самолично ухаживала за цветами, сейчас это делал Федор, и я боялся, что хвастаться будет особо нечем. Но я ошибся, все было точно так, как при матушке. Мы вошли в благоухающий цветочный рай, сели на лавочку у старого фонтана и молчали. Девушка сидела так близко, что я чувствовал своим бедром тепло её бедра, и, повинуясь скорее инстинкту, нежели чувству, двигался всё ближе, пока Альжбета не оказалась в моих объятьях. Потом мы целовались, пока всё не закружилось вокруг. – Сказать, что я потерял голову, значит не сказать ничего.

– Мне пора – с сожалением прошептала она, отстраняя меня. Грудь её вздымалась, глаза горели лихорадочным блеском, а губы припухли. Я не узнавал своего белокурого ангела – это была женщина из плоти и крови, возбуждающая, опасная. Я понял, что пропал окончательно.