Мила Менка: Чучельник

Пожилая дама старательно делала вид, что увлечена ползущей за окном однообразной стеной леса.

– Простите великодушно! – прошептал я, боясь разбудить Альжбету. – Вы не знаете, который теперь час?

Тетушка так посмотрела на меня, что мне стало жутко. Пожалев, что вообще обратился к ней, я отвернулся к окну, оставив всякую попытку разговорить её.

– Без четверти два! – вдруг каркнула графиня. Я повернулся на её трескучий голос и увидел, что она держит в руке серебряные часы на цепочке. Было невозможно отвести взгляд от матового диска, плавно раскачивающегося в стороны, подобно маятнику… глаза мои сами собой стали закрываться, и последним, о чем я подумал, было то, что должно быть мы давно уж проехали избу отца Михаила, и что мне знаком этот узор на крышке.

Очнулся я от холода. Руки были не свободны, суставы ныли. Я сидел в деревянной клетке вроде той, из которой легкомысленно выпустил оборотня прошлой осенью. Вокруг горели факелы, разгоняя подступавшую со всех сторон темноту.

«Очнулся!» «Граф очнулся!» «Можно приступать!» «Начинаем!» – долетали до меня обрывки фраз, но как – бы издалека. Никого не было видно вокруг, однако было заметно, что обступившая клетку мгла шевелится. Потом я понял, что это были люди в длинных плащах, с лицами, скрытыми куколями-капюшонами.

– Граф, мы зададим Вам несколько вопросов. Ответствуйте правдиво, мы не станем Вас задерживать! – Услышал я повелительный голос.

«..как отпустим?!» «…при нем не было знака» «…так и отпустим» «…он невиновен?» «Нам не нужны напрасные жертвы – мы охотники, а не убийцы» – доносились до меня обрывки фраз, и это вселяло надежду. Я даже попробовал улыбнуться: получилось весьма неважно. Я чувствовал себя в центре всеобщего внимания, но. Как ни старался, не мог разглядеть чьего именно.

– Я честный человек, и мне нечего скрывать. – Повернулся я в сторону, откуда слышал Голос.

– Тем лучше для Вас. Ведь от этого зависит не только Ваша жизнь, но и честь.

Я почтительно склонил голову, выражая согласие, и мгновенно ощутил острую боль в затылке.

– Но зачем Вы связали мне руки?! – крикнул я Голосу. – Развяжите, не убегу. Слово дворянина!

В тюрьму ко мне зашла задрапированная в плащ фигура, и быстро перерезала веревки, связывающие меня. Я бы мог легко отнять оружие, и, приставив его к горлу этого «масона», стать хозяином положения, но меня держало слово: ничего не оставалось делать, как скрипя зубами, потирать затекшие члены и благодарить собрание за проявленную гуманность. Из клетки меня, однако, не выпустили.

– Знакомы ли Вам следующие персоны: Эльза Винер, Николай Винер, Фрол Карпенко? – вопросил Голос.

– Да! – Крикнул я. – И последнему я бы и сам рад задать несколько вопросов.

– Где сейчас находится табакерка, которую Вы нашли на столе Вашего отца в день его смерти?

– Полагаю, её у меня украли!

– Знаете ли Вы её назначение? – не унимался голос.

– Конечно, знаю. В ней хранят табак! Но для меня она была памятью об отце.

– Не ломайте комедию! – Вдруг разозлился голос – отвечайте по существу!

– Я и отвечаю. Когда я её нашел, в ней был и был табак! Не скрою, мне показалось странным, что я никогда ране не видел эту вещь, сначала даже подумал, что её забыл кто-то из гостей. Но за ней никто не явился. Матушка подтвердила, что видела её однажды, и что она несомненно принадлежит нашему… моему батюшке.

Послышался гул голосов.

– Что скажете графиня? – пророкотал Голос.

Не видя её, я сразу узнал её хриплое карканье: «Он не лжет. То же самое он и мне сказал. Unschuldig!»

Я выдохнул, понимая, от какой мелочи сейчас может зависеть моя судьба: последнее, что я помню, это то, что спросил который час у графини. Наверное, старая ведьма ввела меня в транс, чтобы выведать, что мне известно об их тайной организации. Что, если меня убьют до того, как я узнаю правду?! Эта мысль страшила меня более всего.

– Кто ещё хочет высказаться? – снова прогремел Голос.

– Позвольте мне! Я знаю этого человека. Вопрос его осведомленности лишь дело времени! Поверьте, его нельзя оставлять в живых – его ничто не остановит. Он должен стать одним из нас, или умереть!

Голос показался мне знакомым, но я мог ошибаться. Вокруг меня разливался шепот, и кое-где даже тихий, как мне казалось, злорадный смех.

Меж тем, Голос призвал расшумевшееся собрание к порядку.

– Тридцать три, господа, не стоит забывать. К тому же, у него нет предмета. Какие будут мнения?

Шепот превратился в настоящий гвалт. Я не понимал, что происходит. Тут сквозь прутья клетки просунулась изящная ручка, протянувшая мне тонкий пузырек, и тотчас убралась обратно. Из-под капюшона на меня смотрели серые, пытливые глаза Альжбеты, она встряхнула в руке воображаемую склянку и сделала жест, словно выпила залпом. Вдруг я вспомнил, где видел её однажды: в собственной комнате, у камина, когда Фрол подмешал мне в чай сонной травы, улыбка её была точь-в-точь!