Джейсон Мотт - Вернувшиеся

После этого странного возвращения Харольд, по каким-то не вполне понятным причинам, мучился от странного беспокойства. Он дымил сигаретами, как пароходная труба, и большую часть времени проводил на веранде, скрываясь от ругани Люсиль и ее лекций о плохой привычке к курению.

Все так быстро поменялось. Как тут можно было сопротивляться одной или двум плохим привычкам? Внутри его головы звучал голос жены. «Они дьяволы!» — повторяла она снова и снова.

Дождь уныло лил с небес. Старый день подводил итоги. Прямо за деревьями сгущалась темнота. Дом затих. Сквозь шум дождя пробивалось лишь легкое ворчание старой женщины, намаявшейся за день в играх с маленьким ребенком. Она открыла сетчатую дверь, смахнула пот с бровей и опустилась в кресло-качалку.

— Господи! — прошептала Люсиль. — Этот мальчик доведет меня до смерти.

Харольд отбросил сигарету и прочистил горло. Он всегда делал так перед тем, как рассердить супругу.

— Ты имеешь в виду этого дьявола?

Люсиль устало отмахнулась рукой.

— Замолчи! Не называй его так!

— Ты сама назвала его так. Помнишь, как ты объясняла мне, кем являются «вернувшиеся»?

Она все еще задыхалась от беготни за мальчишкой и с трудом выговаривала слова.

— Это было раньше. Я ошибалась. Теперь я все поняла.

Она улыбнулась и выгнулась назад в попытке расслабить уставшую спину.

— Они блаженные. И благость их идет от Господа. Вот кто такие «вернувшиеся». Наш второй шанс!

Какое-то время они сидели в тишине, прислушиваясь к учащенному дыханию Люсиль, которое понемногу выравнивалось. Эта старая женщина внезапно стала матерью восьмилетнего мальчика. Она быстро уставала.

— Ты должен проводить с ним больше времени, — сказала Люсиль. — Он понимает, что ты держишь дистанцию. Он знает это, потому что прежде ты относился к нему по-другому. Когда он был здесь раньше.

Она улыбнулась, довольная сказанным. Харольд покачал головой.

— А что ты будешь делать, когда он уйдет?

Люсиль нахмурила брови.

— Замолчи! — сказала она. — «Удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов». Псалом 33:14.

— Твой псалом не обо мне. Ты же знаешь, что говорят о «вернувшихся». Люсиль, ты знаешь это так же хорошо, как и я. Они сначала появляются, а затем исчезают, и никто потом не находит их, как будто другая сторона призывает свои порождения обратно.

Старуха покачала головой. Несмотря на тяжесть усталости, повисшую на руках и ногах, словно мешки с мукой, она вскочила с кресла.

— У меня нет времени на такую чушь! Дурацкие слухи и полная ерунда! Я пойду готовить ужин. Не сиди здесь, иначе подхватишь воспаление легких. Этот дождь убьет тебя.

— Я скоро приду, — ответил Харольд.

— Псалом 33:14!

Войдя в дом, она закрыла за собой сетчатую дверь.

Из кухни доносился звон горшков и кастрюль. Дверцы шкафов открывались и закрывались. Запахи мяса, муки и специй смешались с ароматами дождя и мая. Харольд уже засыпал, когда услышал голос мальчика.

— Папа, можно, я выйду наружу?

Он стряхнул с себя дремоту.

— Что?

А ведь он прекрасно расслышал вопрос.

— Разреши мне выйти наружу. Пожалуйста!

Из всех щелей старой памяти к нему пришли напоминания о том, каким мягкотелым и беззащитным он становился, когда ему говорили «пожалуйста».

— Твоя мать рухнет в обморок, — ответил он.

— Ну хотя бы чуть-чуть.

Харольд фыркнул, едва удержавшись от смеха. Он потянулся за сигаретой, но не нашел ее, хотя мог поклясться, что у него была еще одна. Он похлопал себя по груди и по бедрам. В нагрудном кармане, где не оказалось сигареты, старик вдруг обнаружил маленький серебряный крестик — наверное, чей-то подарок. Все воспоминания о нем почему-то стерлись из памяти. Харольд даже не помнил, что носил его. Но почему он тогда смотрел на него, как на орудие убийства?

На распятье когда-то были выгравированы слова: «Бог любит тебя». Теперь они стерлись. Остались только «о» и половина буквы «т». Глядя на крестик, он вдруг начал потирать его большим пальцем — как будто вся рука принадлежала не ему, а какому-то другому человеку.

Джейкоб стоял на кухне за сеточной дверью. Он прислонился к косяку, скрестив ноги и убрав руки за спину. С задумчивым видом мальчик рассматривал линию горизонта, затуманенную косым дождем. Затем его взгляд перешел на отца. Он печально вздохнул и прочистил горло.

— Как, наверное, было бы здорово выйти наружу, — драматичным тоном произнес ребенок.

Харольд рассмеялся.