Владимир Бойков: Призраки коммунизма

Культя захохотал.

— Фантики? Валяются? Да тогда рабочие разве умирали бы там с голоду? Они на эти фантики наменяли бы себе тыквочек и всякой другой вкуснятины.

— Например, картошек, — поддержал Культю Кнут и тоже заржал.

— Фантики! На свалках! — Культя упал на землю и задёргался в беззвучном смехе.

Насмеявшись, друзья решили искать место для ночлега. Последние дни выдались не очень тёплыми, по всем признакам начиналась осень, а потому спать под открытым небом становилось неуютно. Осмотрев развалины домов и убедившись, что все мало-мальски удобные щели уже заняты вовремя подсуетившимися коммунистами, друзья решили идти к вчерашнему месту — там, по крайней мере, хоть мусор мелкий, и можно в него зарыться.

— Вот оно — наше лежбище, — обрадовался Культя, увидев издалека небольшие бугорки.

Собрав в кучу побольше песочка, травы и мелких веточек, товарищи уселись поудобнее и стали размышлять.

— Чувствую, эта штуковина очень ценная, — разглядывая таз, произнёс Культя.

— Вряд ли. Железо прогнило, труха одна.

— Ободок крепкий ещё, и ручка, гляди, какая толстая. Пожалуй, из неё даже крючок получится.

— Таким крючком только в говне копаться. Чтобы землю рыть, крючок должен быть из арматуры.

— Да, хороший крючок — вещь бесценная. Камушком землю тяжело рыть, а вот крючком — одно удовольствие. Эх, нам бы с тобой по крючку, мы столько бы всего нарыли… Столько! — Культя развел руки и чуть не задохнулся от жадности.

— Ради хорошего крючка люди годами грибы долбят.

— Нет, грибы долбить — это уж совсем для тупых, — вздохнул Культя.

— Говорят, бывает, такой гриб попадется, — освободишь железяку пальца на два, а потом, сколько ни стучи, не отобьёшь ни кусочка. Обидно.

— Да уж, — согласился Кнут.

— А ведь бывает и в земле кусок хорошего железа находят, — начал мечтать Культя.

— В земле оно или гнилое, или слишком толстое, ни к чему непригодное.

— Зато в земле колёса попадаются…

— В земле что хочешь можно найти.

— Естественно. Земля — это недра. А в недрах — полезные ископаемые. Народное достояние. Слава Кузьмичу, что у нас капиталистов нет. Эксплуататоров поганых. А то увидели бы они мой таз и сразу бы отобрали. Сказали бы: «Эй, Культя, да это же моя земля — я её купил, а ну-ка, давай сюда, что нашёл!». А вот у нас в стране — всё общее. Сдал Партвзносы и живи, как тебе нравится, ройся, где хочешь.

— Лишь бы на этом месте человек не стоял, — слегка поправил Кнут.

— Ну да, и не сидел, конечно, и не лежал. Партийная этика — святое дело. Только кто же на одном месте долго продержится? Этика этикой, а я уж, коль замечу, что кто-то роется в хорошем месте, так сяду и буду сидеть. Дождусь, пока он проголодается и на рынок побежит.

— Я тоже так делаю, — согласился Кнут.

— А что. Я чем только не занимался. И вором был, и попрошайкой, а вот теперь — критик. В подобных специальностях главное — голова.

— Вору главное — ноги, — заметил Кнут.

— Если у вора голова в порядке, то ноги могут и не понадобиться.

Культя ещё раз осмотрел свой таз.

— А из него можно сумку сделать, — вдруг догадался он. — Гляди, вот ручка. А тут прутиками переплести, и получится сумка. Нет, с этой вещицей я не продешевлю. Лично мне сумка ни к чему, всё равно таскать нечего, а колхозники слюнями изойдутся, как увидят. Ведь это не за пазухой картошки можно будет на рынок носить, а в сумке. И добротно, и красиво.

Кнут завистливо молчал.

— А лучше всего я его на фантики обменяю. Фантики — они всегда фантики. Не протухнут, и бабы за них охотнее дают. — Влекомый мечтательным порывом, Культя полез за пазуху, развязал веревочки, предохраняющие карман от случайного распахивания, вынул свёрток. В нем он хранил Партбилет, маленькую иконку Великого Кузьмича — бесценную реликвию многих поколений — и два фантика.

— Ого! — воскликнул Кнут, рассматривая полупрозрачный, с диковинными цветными зверюшками фантик. — За такой можно кучу картошек сторговать.

— Нет, его я ни за что не променяю. Вот полюбуюсь на него, и приятные мысли в голову забираются.

— А что это такое на каждом фантике написано? — спросил Кнут, ткнув пальцем в буквы.

— Написано? Слово. Вот оно и делает фантики фантиками. Если ничего не написано, значит, это не фантик, а бумажка, хотя, если красивая, то тоже ценная. — Культя спрятал свои сокровища в карман.

— Давай спать, — предложил Кнут, старательно делая вид, что ему вовсе и не завидно.

— Давай, — согласился Культя. Он быстро вырыл в земле ямку, опустил туда таз, лёг сверху и стал закапывать себя мусором.