Кирилл Каратаев - Стать человеком

Что еще? Немного разных причуд, немного ошибочных идеалов. Вот оно и все! Так хотел бы я обладать всем? Здесь об этом редко задумываются. Просто хотят, просто желают. Такая смешная человеческая алчность. Или необходимая человеческая алчность? Ведь в чем альтернатива? Альтернатива всему? Ничего? Что-нибудь? Хоть что-то? Это звучит гораздо менее привлекательно. И есть подозрение, что не только звучит.

– А вам не кажется, что это слишком много? – Я с легкой иронией посмотрел на свою собеседницу.

– По-моему, в самый раз! – она ожидаемо рассмеялась. – Много не мало!

Я согласно усмехнулся в ответ. Вот и вся аргументация. С одной стороны, бескомпромиссно надежная. С другой, – невыразимо поверхностная. Ведь избыток может стать не менее опасным, чем недостаток. Но эту опасность замечают далеко не сразу. Если вообще замечают.

– Я бы не хотел обладать всем, – я мягко улыбнулся. – Ведь тогда я бы вряд ли встретил вас.

Девушка удивленно вскинула брови, явно не понимая, насмешка это или комплимент. Положение спас Безладов, разлив по бокалам остатки шампанского и продекламировав какой-то дежурный, но красивый тост. Я поспешил вставить галантную ремарку, и лица наших дам вновь озарили оживленные улыбки – предвестники жарких, звенящих ночей.

Я допил шампанское. Скоро я буду пьян и бестревожен. Скоро мне будет плевать на то, что я человек. Я приму это на краткое, беспамятное время. Я буду жадно, ожесточенно желать еды, вина, женщин. И я буду наслаждаться уже одним желанием. Простым предвкушением обладания.

В этом суть человеческой алчности. В возможности, в желании. Ведь алчность проходит не тогда, когда ты получаешь то, что хочешь. Она проходит, только когда ты перестаешь хотеть. Никогда?

Тем временем Аня извивалась возле очередного творения. Это был натюрморт. Из свиной печени и ананасов, как мне показалось. Однако называлась работа «Залив грез». Значит, все-таки пейзаж.

– Давно я не видела столь вдохновенной живописи!

Вдруг сквозь все маски, все веселье прорвалась обычная ослепшая злость. Густая, мрачная скука.

– Это не живопись, это бред пьяного маляра, – я устало посмотрел на застывшую в изумлении девушку.

– Но вы же говорили…

– Я лгал.

– Лгали? Почему?

– Потому, что я человек.

Она не поняла, а я не был намерен объяснять. К чему объяснять океану, что в нем полно воды? Я развернулся и направился в сторону бара, где вновь застал моего друга-поэта.

– Что ты там говорил про меланхолию?

– Созрел? – Перелесов расхохотался и потребовал сто коньяка. Как выяснилось, для меня.

– Угощаю!

Я сделал глоток и болезненным взглядом посмотрел на Мечеслава. Последний был до отвращения весел и влюблен в жизнь.

– Я как раз собирался в одно занимательное место, – Перелесов скосил на меня хитрый, пьяный глаз. – И, так и быть, готов взять тебя с собой.

– Притон укуренных поэтов?

– Там еще и пара поэтесс найдется.

– Поэтессы мне всегда нравились больше.

– Тогда в путь, Шура! – Перелесов залпом опустошил свой бокал. – А то слишком дорог сегодня хороший коньяк.

– А сколько бы ты выпил, если бы он вдруг стал бесплатным?

– Я думаю, меньше, чем мне того бы хотелось, – Мечеслав мечтательно прикрыл глаза. – Но сомневаюсь, что ушел бы обиженным.

Я усмехнулся и приступил к опустошению собственного бокала, краем взгляда наблюдая, как к бару приближается явно разочарованный Безладов. Коньяк я допил раньше.

– Ну, спасибо…Платон! – Владимир явно был в недобром расположении духа. – Что за философские капризы в разгар языческих плясок вечернего города? Начал играть – играй до конца, – чуть менторски закончил он и задумчиво посмотрел на полный выпитого коньяка бокал.

– А я смотрю, изрядно ты постарел, Вова, – Перелесов обвиняюще указал на Безладова пальцем. – Разучился слать всех и каждого к чертям, огням и ангелам. Разучился уходить красиво.

– А ты меня поучи! – у Владимира с Мечеславом отношения были неровные. – Красиво уползать – это ты умеешь.

– Все мы ползаем, Вова. Еще ни один не взлетел.

– Прости, Володя, – я в целом понимал, что был не совсем прав с точки зрения социального товарищества. – Как-то душно стало. Как-то тоскливо.

– Да ладно, – Безладов уже успокоился. – Было бы, о чем жалеть. Но с тебя пиво. И продолжение вечера. В этот раз Эльвира явно перестаралась. Паренек не тянет даже на троечника Репинки.

– Слава предлагает поэтический вечер.

– Это там, где много дешевого портвейна и экзальтированных барышень? Я однозначно – за.