– Пожалуйста, садитесь. Я молодой, могу и постоять.
Встав, я показываю рукой на свое место.
– Нет, сынок, я постою, да и выхожу на следующей остановке.
– Куда? – с ухмылкой улыбаюсь я. – На тот свет что-ли?
– Ну, почему же, – пожимает плечами старик, – сейчас будет остановка по требованию, на которой я сойду с этого автобуса. Вот, нажму на эту кнопку, – старик показывает на красную кнопку, вмонтированную в перила, – автобус остановится, и я выйду.
– Видали, – говорю я, поворачиваясь к окружающим, – он сейчас выйдет.
Люди смеются. Женщина, которая панически боится ограниченного пространства, вертит пальцем у виска. Девушки хохочут так, что слезы из глаз. Мужчина в очках с улыбкой качает головой – дескать, бывают же дебилы.
– А что такое? – искренно удивляется старик.
– Хрен там ночевал, выйдешь ты отсюда, – говорю я, – разве что вперед ногами, да и то, только волоком. И не на той мифической остановке, о которой ты говоришь, а когда мы навсегда покинем эту реальность.
– Что ты мне тыкаешь, молокосос, – возмущается старик, словно слышит только то, что хочет услышать, – да я тебе в дедушки гожусь!
– А то и тыкаю, дед, что с твоим Альцгеймером только и путешествовать. Сидел бы дома, так нет, попер в другую страну. Может, это ты виноват в том, что мы здесь застряли.
Последнюю фразу я произношу задумчиво, словно уже догадался, в чем причина, но до конца не уверен. В салоне автобуса густеет воздух. Практически все смотрят на старика, – и в глазах подавляющего большинства внезапное понимание сменяется на твердую уверенность. Типичная ситуация – найти крайнего, свалить на кого-нибудь вину за происходящее. Ткнуть пальцем, указав на виновного.
– Да как ты смеешь! Ублюдок! Я таких, как ты, в годы войны без суда и следствия к стенке ставил! Самолично расстреливал.
Дед раздухарился, брызгая в меня слюной. Он протянул правую руку к моему горлу.
– Однако, господа, вы слышали, – с нотками благородного гнева говорю я, отмахиваясь от сухонькой ручонки, – этот долбанный чекист не воевал, а в тылу сидел и русских людей расстреливал. Без суда и следствия. А мы тут с ним цацкаемся.
– Действительно! – поддерживает меня одна из девушек. Та, что симпатичнее. Я добродушно улыбаюсь и слушаю. – Старик, какое ты имеешь право возмущаться. Тебя уже давно надо было убить. Ты ничем не лучше фашистов. Ты дожил до старости, хотя тебя надо было судить и расстрелять.
– Расстрелять! Убить! – хором прошелестело по салону автобуса.
– Давно надо было! – чуть громче, но так же многоголосо.
Старик, ошарашено оглядываясь, попятился. Спиной наткнувшись на преграду, повернулся. Интеллигентный мужчина, поправив очки, ударил его кулаком в лицо. Резко и неожиданно. Как в замедленной съемке, дед стал падать навзничь. Кровь из разбитых губ застыла мелкими каплями в вязком воздухе салона автобуса. Правая рука хаотично попыталась схватить поручень, но симпатичная девушка наотмашь ударила сотовым телефоном по сухим пальцам.
Старик упал.
– Получи, сволочь! – молодой парень с неприятной ухмылкой на лице, нанес удар ногой по лежащему в проходе телу.
Все, кто сидел близко, с удовольствием присоединились к расправе. Каждый норовил ударить посильнее, и все что-то кричали – и крики преобладали веселые.
Я, подтянувшись на поручнях, зависаю над телом старика и обрушиваюсь обеими ногами на его голову, с удовольствием чувствуя, как трещат кости под каблуками.
Вздрогнув, Егор вынырнул из сна-видения. Он помотал головой. Если и задремал, то не больше пары минут.
В салоне автобуса, по-прежнему, царило подавленное настроение, особенно после того, как Саша вслух высказала на первый взгляд абсолютно бредовую мысль:
– Может быть, наш автобус попал в автомобильную аварию, и все мы сейчас находимся в состоянии клинической смерти, в каком-нибудь реанимационном отделении испанской больницы, и когда мы увидим свет в конце тоннеля, то это будет означать, что мы находимся на пути в рай.
После некоторого молчания, когда все, кто услышал эти слова, обдумали их, посыпались вопросы:
– Откуда ты такое взяла? – спросил Влад.
– То есть, если мы увидим свет в конце тоннеля, то ничего хорошего от этого не будет? – задала уточняющий вопрос Маша. – Потому что не факт, что именно я попаду в рай.
– Этого не может быть, потому что я чувствую себя живой, – сказала женщина спереди, – вот, я ущипнула себя и мне больно.
– Я читала про это, – ответила на вопрос Влада Саша, проигнорировав все остальные.
Читать дальше