Любого неукраинца она воспринимала как врага, потому из Люботинской школы довольно быстро исчезли цыгане, евреи, русские и другие национальности, которые оскорбляли нежный взгляд нацистки. Федору приходилось туго, а мамаша, занятая собой, в упор не желала видеть организованную учителем травлю собственного ребенка.
Природе и законам равновесия глубоко плевать, на национальность. Любовь Людмылы Мыкытишны к Бандере, салу и горилке, особенно к салу и горилке, дала свои результаты – заплывшее жиром тело однажды сказало «всё» и остановило сердце. Как все нацисты, Людмыла Мыкытишна была крайне религиозна. Раз в неделю бегала в «дом молитвы» и даже платила десятину. Иногда… Редко… Но платила же. «Шановна вчытэлька» всерьез рассчитывала на место в раю. За «патриотычне выховання» учеников она не переживала, ведь успела подготовить себе на смену, еще более отмороженных учителей. Оставалось пойти в рай, следом за Бандерой, Коновальцем и остальными героями.
Вместо этого она оказалась в теле Федора Козлова. Омерзительном, русском теле. Дальше становилось только хуже. Любимая, певучая мова испарилась из ее головы. Даже мысли были на омерзительном «руськом» языке. Капкан получился знатный. Попробуй она сказать, что она на самом деле украинка, лишь по какой-то злой иронии оказавшаяся в теле москаля, то тут же угодила бы в дурдом. Гидность, конечно, победила в четырнадцатом году, но иллюзий о том, как живется психам, Людмыла Мыкытишна не строила. Понятное дело, что в недокорме психов виноваты исключительно москали и подмаскалыкы, но самой садится на диету очень не хотелось.
С другой стороны, безумный паровоз издевательств над Федором, который она сама запустила, остановить не могло ничего. Ученики с радостью вытирали ноги об «москаляку», а учителя упорно делали вид, что все нормально. Мало того, стоило накалу террора снизится, как они подкидывали дровишек в топку. Ведь таким способом можно было отомстить русским за то, что у них майдан не победил и живут они в разы лучше.
Федор прожил в такой обстановке год. Людмылы Мыкытишны хватило на три недели. Подвывая от страха, ведь самоубийство тяжкий грех, она затянула петлю в ближайшей рощице. Вчитэлька убеждала себя, что это не самоубийство, наоборот, она уничтожает «москаля», что очень богоугодное дело. Помолившись, она сиганула с пенька и повисла.
Шея не сломалась сразу, и она трепыхалась минут пять. Последнее, что она запомнила, так это стекающие по ногам фекалии. В следующую секунду она очнулась дома у Козловых, в теле живого и здорового Федора.
Еще три раза она пыталась свести счеты с чужой жизнью. Однажды даже украла пистолет у атошника и прострелила детскую голову. Результат был одинаков – она приходила в себя в теле Федора и все начиналось снова. Через два месяца она решила, что в дурке лучше, чем в школе. Дизентерия нашла ее в больничной палате, и она умерла в загаженной койке, чтобы в следующую секунду снова оказаться в Люботине, в том же самом теле.
Людмыла Мыкытишна наконец поняла, что происходит – она угодила в ад. Теперь она бесконечно будет жить жизнью затюканного русского мальчика. Бог не отвечал на ее мольбы и проклятия. Она пыталась сбежать, пусть даже и в смерть, но всегда возвращалась к той же самой школе.
Даже безумие убегало от моральной уродины, не желая давать прибежище, брезгуя тем, что само себя расчеловечило.
Хххх
Марена пристроилась на коленях у Дениса и сладко спала. Мужчина осторожно потянулся, не желая разбудить ребенка.
– Не очень у нас детская сказочка получилась, – тихо пробормотал он и поднялся с ребенком на руках.
Девочка потяжелела и повзрослела, а воды в щите стало меньше. Впрочем, Денис этому не удивился. Тихонько он пошел вниз и уложил ее в кровать. На секунду он задержался, глядя на Марену. В голове с трудом укладывалась мысль, что еще месяц назад она была древней старухой, а когда он пришел сюда, вполне привлекательной женщиной средних лет.
– Ведьмы, блин, – буркнул Денис и пошел в гостиную попить кофе.
В теле ощущалась странная легкость и усталость одновременно. С чем это было связано Денис еще не понял, да и не хотел сегодня об этом думать. Приятный аромат свежего кофе, долгожданная трубка, что еще нужно, чтобы встретить вечер в колдовском доме, размышлял Денис.
В тонкий запах кофе нагло вломился смрад перегара, помойки и боярышника. Денис вздохнул и обернулся, уже зная кого увидит за столом. Ожидания оказались верными – на стуле развалился давешний бомж, снова невесть как попавший в дом.
Читать дальше