Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 2

Странное ощущение, что стена ливня разбивается о пол совсем рядом, не проходило. Прошла минута, другая, пока шок миновал. Грохочущая стена начала отдаляться вместе с контурами ванн. Елена обернулась и по знакомым створкам, еле видимым в бликах гаснущего света, поняла, что «отъезжает» вместе с ними. Всё повторялось. Пол, на котором стояла пленница, задрожал, набирая скорость, и помчал ее в темноту. Женщина напряглась: «Что делать? Что-то надо делать!».

Свет померк и через мгновение превратился в гаснущий фонарь в конце тоннеля. Наконец, тьма скрыла всё. Неожиданно Елена вспомнила про адрес-календарь под мышкой. Только сейчас ей показалось странным невнимание к нему человечка, который беспричинно, казалось, покинул ее. Да еще таким ужасным образом. Но с сожалением она опоздала. В перемешке чувств и впечатлений, она инстинктивно сжала кулак другой руки и облегченно вздохнула – дагерротип был с ней. «Облегчение» удивило своей неуместностью. Однако сердце не унималось – о чем-то ей всё это напоминало.

Женщина вслушалась: лязгающий гул, нарастая, нес ее в неведомое. Бегущие тени и сполохи заполняли пространство, в котором – о, ужас! дыхание перехватило – покачивалась уже створка, знакомая по тамбуру, где всё и начиналось.

«Боже! Неужели опять?! – Елена, как и тогда, вжалась в стену, лихорадочно соображая: контуры окон и дверь слева утверждали в неприятном подозрении. – Поезд! – мысль заставила ее вздрогнуть. Шум неумолимо нарастал. – Сейчас он перейдет в грохот, и потом начнется кошмар».

Вдруг догадка, которой в прошлый раз в смятении не было места, мелькнула в голове: бегущие тени оставались от света ярких панелей, «пролетавших» за окном.

«Полустанки? – лихорадочно перебирала варианты спасения мысль. – Я выхожу не там? Сколько?.. таких остановок в моей жизни?!» – голова инстинктивно повернулась вправо: так и есть! Стоп-кран!

Двери, стены и проемы тамбура начали изгибаться.

«Началось! – резануло в голове. – Врешь! Я знаю, что будет! Ты каждого уносишь дальше, если тебя не остановят! Но я уже другая!» – женщина, с трудом сохраняя равновесие, повернулась, переложила дагерротип в другую руку и сделала шаг вперед. Вагон сильно тряхнуло. «Ой»! – успела вскрикнуть Лена, зажмурилась и рванула кран на себя. Гул перешел в стон и потонул в скрежете металла. О голову что-то ударилась, ее бросило на пол, но тут же, словно по льду, понесло вперед, туда, где секунду назад виделась переборка.

Всё стихло. Журчание воды напомнило, что жизнь продолжалась.

– Ты вернулась.

Тяжелый вздох не дал владычице-тишине разделить с ней минуту, которую подарила судьба.

– Из зала удивительных снов ты ведешь за собой мужчину. Зачем? – голос, такой знакомый, ровный и такой желанный после всего, что произошло, казался чудом.

Елена подняла голову. Она снова была в зале с яшмовыми стенами, снова слышала водопад, видела кручи гор, а в глубине – пленника этой красоты. Метелице показалось странным, что не было боли – ни физической, ни душевной, лишь сожаление о пережитом, как о чем-то лишнем и ненужном, в том удивительном сне, который не хотела также увидеть вновь. Однако не было и радости. Лена с трудом поднялась.

– Но я одна, – прошептала всё еще дочь и жена. – Со мной никого нет.

– Есть. Он рядом. Как и с другими. Я должен был предвидеть, – Великий Слепой оставался в прежней позе.

– Безухов?! – тихо вскрикнула наша героиня.

– Мы не знакомы.

Елена вскинула голову:

– Так получилось. Но ведь это всего лишь сон? Не правда ли? – с надеждой миновать какую-то угрозу в ответе, спросила гостья грез, иллюзий и разочарований.

– Не так просто. Если бы все просыпались рядом с кем-то из своих снов… Или в том месте.

– Не хотелось бы… – вспомнив события, что привели ее в старую Москву, ответила женщина.

Слепой усмехнулся.

– А как же быть, если жизнь и есть главный сон? В котором ты однажды пробудилась.

– Почему же тогда все видят одно и то же вокруг? Как глаза ребенка, только открывшись? Мир одинаков для всех.

– Ты помнишь виденное при рождении?

Две складки на лбу Лены жили мгновение:

– Нет.

– Если бы кто знал, что увидел и почему закричал.

– Последнее, кажется, объяснимо. Больно.

– Увы. Один философ вопрошал: как же нам помнить то, что было до рождения? Если никто не помнит и первого дня.

– А разве… что-то было до?

– Человек, слова которого я привел, приподнимал завесу: «Христианство – это жизнь без смерти, а не жизнь после смерти». 33 33 Чаадаев П.Я. «Отрывки и разные мысли».