Василий Ворон - Угроза для жизни

Параллельно со всем этим Мишка был заядлым грибником. Среди людей обычно есть те, кто обожает вставать в 4 утра, одеться соответствующим образом, умотать на электричках или, что, безусловно, приятнее, своим ходом куда-нибудь в лишь ему ведомую глушь и бродить там, выискивая в сыром лесу дары природы и бережно складывая в корзину. Зато по возвращении домой они теряют к собранным грибам всякий (а именно гастрономический) интерес, взваливая на домашних все тяготы обработки и готовки осеннего урожая. (Справедливости ради стоит заметить, что эта категория грибников самая малочисленная.) Есть и такие, кто питает к грибам чисто практический интерес – от изысканных жульенов до дедовской картошки с опятами; но чтобы встать в несусветную рань, и тем более тащиться в леса – боже упаси! Мишка же принадлежал к третьим охотникам до грибов: он и собирать их любил и есть. Таким образом, осень была для Мишки полна удовольствий, обещая сладостный сбор сокровищ Берендея и употребление этих самых сокровищ внутрь.

Каждый раз, когда лето начинало хмурить тяжелые потемневшие облака и терять, словно волосы, листья, Мишка радостно готовился к своим лесным забавам. Впрочем, как истинный грибник, Мишка отлично знал, что и до осени, то есть летом, грибы – отдельные виды – тоже присутствуют в лесах, чем, разумеется, пользовался. Но все же осенью количество трофеев было значительно больше. До знаменитого выигрыша он не гнушался электричками, а потом добирался до заветных мест уже на «Волге». Действовал он всегда только в одиночку, не доверяя никому своих грибных заповедников, как и всякий истинный грибник; Зинка же к походам в лес относилась как к визитам в женскую консультацию: со смесью брезгливости и инстинктивного страха. Возвращался Мишка из леса на машине чуть ли не до крыши в грязи, и поэтому напоминающей гигантские башмаки великана-целинника. Возвращался усталый, пахнущий сыростью и счастливый. Потом он несколько часов подряд перебирал свою добычу, чистил и мыл, привлекая к этому занятию Зинку. Часть грибов он непременно сушил на своей даче, часть собственноручно засаливал, часть грамотно превращал в специальные грибные консервы-полуфабрикаты, готовые, например, к жарке. В грибах он разбирался прекрасно и отравление этими самыми лесными дарами считал уделом дураков и белоручек.

Так одно удовольствие у него плавно перетекало в другое – когда он сидел на кухне у Зарокова, накалывал вилкой крепкий, прямо-таки плакатный грибок, с восторгом рассматривал, как с него капает прозрачный тягучий сок, держа наготове рюмку с водкой.

Мишка отступал от неписанных правил собирания грибов в одиночку, лишь когда отправлялся за опятами – тогда он всегда звал с собой Зарокова.

– Махнем, Иваныч? Полчаса – ведро готово. Несколько пней обойти – и айда. Ага?..

Зароков всегда соглашался, хоть и относился к грибам спокойно, по принципу: есть они – ну и хорошо, нет – так обойдемся, тем более что Мишка его всегда угощал. Приглашения эти его радовали тем, что вносили в серую действительность яркую струю, пахнувшую осенней прелью – какое ни есть, а приключение. Поэтому они вдвоем регулярно лазали где-то недалеко от города по пням и поваленным деревьям с ведрами – именно так, как и обещал Мишка. Свой урожай Зароков неизменно отдавал Мишке, получая взамен в тот же вечер целую сковороду жареной дымящейся картошки вперемешку с опятами, которые «вот только что бегали по корягам» по всегдашнему выражению Хомы.

В тот раз Зароков вновь получил от Мишки предложение «дернуть за опятами».

Поднявшись в 4 часа утра, жутко зевая и щурясь от горевшего во всей квартире света, Зароков надел свое армейское полевое обмундирование со споротыми знаками отличия, сунул в корзину к уже положенным туда с вечера плащ-палатке и ножу пакет с едой, и стал ждать звонка в дверь. Однако в назначенное время Мишка так и не объявился. Зароков поерзал на месте, потом снова проверил, все ли он взял. Через полчаса он не выдержал, и сам пошел к Мишке. Ему открыла заспанная и недовольная Зинка. Зароков извинился и узнал, что капитана Копейкина 2 часа назад срочно вызвали в часть. Постояв перед захлопнувшейся дверью в дремотной предутренней тишине, Зароков раздумывал, что делать дальше. Спать не хотелось, оставаться в квартире тоже, и Зароков решился. Он вернулся к себе, взял корзину и отправился на станцию. Там он сел в пустую еще электричку и двинул куда глаза глядят. Выбор мест, где можно было набрать опят, всегда принадлежал Мишке, ибо Зароков никогда в одиночку по грибы не ходил. Проехав минут 40, он вышел на каком-то глухом полустанке, где, кроме него, ни один из немногих, таких же, как он грибников, не вышел. Это Зарокову понравилось, и он побрел в лес, стоявший плотной стеной по обе стороны от железнодорожных путей.