По громкой связи объявляют:
– «Александровский сад», конечная…
Лавров вместе с другими идет на выход и слышит за спиной:
– У меня гениальный план, доча! Ты ведь несовершеннолетняя еще… Вот на этом мы его и поймаем. Ну, Юрочка, держись! За все годы, гад, ответишь… Алло! Кто это? Плохо слышно. А, это ты…
Лавров выходит на улицу и направляется к старому зданию университета. Скрываясь за спинами прохожих, бледный мужчина в светлом мятом костюме и полотенцем на шее идет следом за Лавровым. Говорит по мобильнику:
– Это я, жрец Перуна Моргун… Да… Лавёр наш. Смарагд у него… А вы не сомневайтесь! Старое здание университета… Когда же, наконец, увижу вас воплощенной, моя госпожа? Понял… Буду стараться!
Москва, старое здание МГУ, аудитория, день.
Лавров стремительно входит в аудиторию, запрыгивает на помост и становится рядом с кафедрой. Темные коротко стриженые волосы, правильные черты лица, – он подтянут и свеж, загорелый, в светлом наряде для теннисного корта – шорты, рубашка, кроссовки. На вид ему лет тридцать пять, не больше. Перед ним амфитеатром – академические скамьи и парты. Лавров обводит веселым взглядом собравшихся и произносит:
– Братья мои разлюбезные! Спасибо, что пришли! Не пожалели своих денег! Своего времени! И своего здоровья!
Несмотря на духоту, слушателей в аудитории предостаточно – сидят как группками, так и поодиночке, разбросанно. Возраст – от школьного до пенсионного. Из групп выделяются своим внешним видом официальные представители различных религиозных конфессий, байкеры, готы, футбольные фанаты и «синие воротнички» непыльного труда – клерки, которых у нас частенько неправомерно называют «интеллигенция». Их дрескод: светлый верх, темный низ, мелкая полоска, у мужчин – галстуки. Остальные одеты кто во что – соответственно жаре; на некоторых – облегченные рубашки без воротников и рукавов, нарезанные для свежести тела и облегчения жары в мелкую лапшу.
Лавров вещает:
– Лето стоит душным до умопомрачения. В такое лето может произойти все, что угодно. Даже то, что не может произойти никогда. А ведь «никогда» смеется даже над Вечностью. Значит, нынешнее лето посмеется над «никогда», которое смеется над Вечностью! Запоминайте: «Душное лето смеется даже над Вечностью!» Считайте, это – цитата дня.
Аудитория снисходительно внимает Лаврову. Фанаты «Спартака» и «ЦСКА» выясняют между собой отношения. Двое сцепились так, что шарфы их перепутались: на шее «спартаковца» оказался шарф фаната «ЦСКА», а шарф «спартаковца» – в кулаке «армейца». На фанатов поругиваются, призывая к порядку, как «голубой воротничок», так и грозный бородатый байкер, синий от татуировок, в немецкой каске времен первой мировой войны. Фанаты вяло огрызаются. Кришнаит прямо за партой негромко затевает свои колокольчики и танцы с песнопениями. Он слегка подпрыгивает и потрясает руками. На него укоризненно взирают служители других конфессий – православные, католики, мусульмане и иудеи. Парнишка на галерке пытается соблазнить девчонку какими-то таблетками – под партой протягивает на ладони несколько штук. Девчонка улыбается, отрицательно качает головой, отталкивает руку с «колесами». Тогда парень заглатывает все сам и запивает каким-то «энергетическим» напитком…
Жара 2010-го. Москва, полдень.
В прицеле снайперской винтовки – Юра, выходящий из ресторана дорогого закрытого клуба. На нем все тот же «клубный» наряд: синий блайзер, белые брюки, лакированные туфли, морское кепи. В руках он несет тяжелую коробку. Под мышкой – трость. Он ставит коробку у ног. Носовым платком вытирает лоб.
Красочный рекламный стенд около входа оповещает о презентации редких и старинных коллекционных вин и коньяков из Франции.
У входа стоят несколько мужчин в таких же, как и у Юры, костюмах. Мужчины учтиво раскланиваются с ним, когда он выходит под палящее солнце. Юра небрежно кивает в ответ. Взмахивает тростью, и швейцар тут же бросается ловить для Юры такси.
Снайпер удобно расположился в слуховом окне чердака дома напротив. Он сообщает по ларингофону:
– Вижу объект. Готовность ноль.
Прислонив трость к колонне, Юра закуривает сигару…
Аудитория снисходительно внимает Лаврову. Кришнаит негромко напевает свои мантры. Лавров резко повышает голос:
– Братья мои разлюбезные! Давайте определимся! Представлюсь еще раз: я – Порфирий Лавров Неунывающий! Скажу сразу: я – солнцелюб и тучененавистник. А вы кто, братья мои? Я обращаюсь к вам, искренние! Любые и всякие, собирающиеся в стаи! Монархисты, фашисты, коммунисты, христиане, мусульмане и прочие. К вам я обращаю свое первое слово – вводное слово! – чтобы между нами не осталось неясностей. Ко всем остальным это мое слово никакого отношения не имеет…
Читать дальше