Светлана Яркина - Девятый дом

– …кого приручили, – выпалил Монг, – одна из моих любимых книг.

– Неправильно, – с теплой улыбкой ответил Гобс, – Экзюпери сейчас пишет продолжение этой книги, готовы пока только наброски. Автор продолжает развивать тему привязанности, и в окончательном варианте будет звучать «мы в ответе за тех, кого научили».

– Экзюпери же умер, – недоверчиво сказал Монг.

– Конечно, умер. Разве тебя это удивляет? – и продолжил: – У тебя хорошо развита интуиция. В нашей работе она намного важнее разума. Не оценивай арфу как инструмент, прислушайся к ней, она ведь живая, попробуй с ней поговорить. Она сама хочет играть прекрасную волшебную музыку добра, счастья и любви. Она очень сильно устала от скрипов и воплей и почти обессилила. Помоги ей, и она будет тебе безмерно благодарна. – Гобс посмотрел на свои часы без стрелок. – Мне пора. У меня дела. – И исчез так же внезапно, как появился.

В голове Монга стали возникать вопросы один за другим: как он понимает время по своим часам? откуда он знал меня в детстве? как понять то, что нужно понять?

Пожалуй, для первого дня информации было более чем предостаточно. Монгу не хотелось уже ни с кем разговаривать, и он пошел прогуляться и спокойно осмотреться. В музыкальном зале инструментов оказалось не так много, как показалось ему на первый взгляд. Рояль, барабан, виолончель, скрипка и эолова арфа играли музыку. Каждый свою, не очень чисто, но играли.

– В оркестре только эти инструменты? – спросил Монг, подойдя к Габорне.

– Здесь да, – ответила она. – Раньше оркестр был побольше, но затем его сократили, и часть инструментов теперь хранится на складе на четвертом этаже.

– Туда можно попасть?

– Конечно. В Центре ты можешь перемещаться совершенно свободно.

И Монг направился к лифту. Поднявшись на четвертый этаж, он оказался в запыленном помещении, которым, вероятно, не пользовались совсем.

При входе его встретили одиноко стоящие орган, контрабас и флейта. Контрабас стоял, подбоченясь, на подобии упитанного мужчины, которого жена откормила так, как кормят поросят на убой в деревнях. Женщины, выйдя замуж, начинают считать мужа своей полноправной собственностью и, опасаясь, что какая-нибудь более проворная и хитрая девица захочет увести его, соблазнив своей молодостью, беспечностью и новизной, применяют уже проверенную поколениями женщин тактику: откормить до такого состояния, чтобы ходить мог, но не очень далеко, а ровно до границы видимости.

Тетушка Монга была именно из таких женщин. Готовить она научилась еще в детстве, помогая маме, и кулинария захватила ее настолько, что уже годам к двенадцати, когда она освоила рецепты всех супов, вторых блюд и десертов, стала экспериментировать с ингредиентами, в надежде найти новые рецепты, намешать несмешиваемое и изобрести что-нибудь эдакое, за что если и не дают премии, то, во всяком случае, награждают признанием таланта, неповторимого в своем роде. Достигнув двадцатилетнего возраста и считая себя асом кулинарии, она уже давно перестала удивлять своих родителей вкусными обедами и ужинами. Она избаловала их разносолами, и они скорее удивлялись, когда одно и то же блюдо за неделю подавалось дважды. Но у тетушки никуда не пропала потребность в чьем-то признании, и она стала подумывать о том, не выйти ли ей замуж, приобретя таким образом нового, неизбалованного дегустатора в лице мужа.

Она стала искать мужчину, и он нашелся. Нашелся совсем случайно, в очереди на кассу в продовольственном магазине. Тетушка стояла за ним, и его худоба так разжалобила ее, что ей захотелось его обогреть и накормить, как бездомного котенка, забившегося в подвал и робко выглядывающего при появлении прохожих, обращая на себя внимание писклявым и жалобным мяуканием. Мужчина не мяукал, но это не остановило тетушку, и она слово за слово завязала с ним беседу, рассказывая о том, что готовила вчера, позавчера, на прошлой неделе. Мужчина молчал и временами сглатывал слюну так, что его острый от худобы кадык, как поплавок, нырял вниз почти до самой ямочки и возвращался обратно. Этой картины тетушка выдержать не смогла, и вечером она уже кормила его наваристым борщом с куриными котлетами.

Вскоре они сыграли свадьбу, на радость гостям, такую же разносольную. С каждым днем Анатолий увеличивался в талии, потом и в бедрах, а через полгода уже не влезал ни в одну из своих одежд. Оценив перспективы, тетушка подарила ему штаны на резинке и пару новых рубашек. Штаны, хоть и были на резинке, не были спортивными и выглядели вполне презентабельно. Настолько, что он ходил в них на работу в свой НИИ и не вызывал неодобрительных взглядов коллег. С тех пор и до конца своих дней он стал выглядеть в точности как этот контрабас.