Юрий Скрипченко - Химиосити

Но на всякий случай путешественник присел на одно колено, извлёк верный ножик и положил в карман.

К. поймал себе на странной мысли, что его восприятие пространства постепенно деформируется – в угоду всему огромному, что его окружало. Он вдруг почувствовал себя маленьким и жалким. Линии мира заплясали, как петли на осциллографе. В ушах запела тонкая скрипка.

Из собственного роду-племени встретился только грустный бородатый старичок, который катил по узенькой обочинке, отделённой от основной улицы перильцами, тележку со скарбом. Колёсики печально скрипели. Увидев путешественника, старичок почему-то виновато улыбнулся. Этот грустный дедуля вернул путешественнику чувство нормальных пропорций. Вернул здоровое ощущение, что это не он сам кроха, а всё окружающее – безобразно, неправильно большое.

Чтобы закрепить чувство реальности, путешественник провёл рукой по шершавой кирпичной кладке ближайшего дома.

И вздрогнул – потому что не ощутил холода камня. Он всмотрелся – кладка как кладка. А потом разглядел практически незаметную нить – шов, который вертикально пересекал стену, змеясь по границам кирпичей. Путешественник медленно двинулся вперёд и метров через пять обнаружил ещё одну волосяную границу.

Значит, кладка ненастоящая. Но чёрт возьми, как мастерски сделана эта имитация! Каждый фальшивый кирпичик – яркая индивидуальность: и по размеру, и по оттенку и даже немного по фактуре. Если не приглядываться, мамой поклянёшься: стена – настоящая.

К. отошёл от стены, перемахнул через перильца и присел на корточки на мостовой – блестящей от недавнего дождика. Ситуация повторилась. Границу между панелями путешественник снова сумел разглядеть.

К. так увлёкся созерцанием, что это чуть не стоило ему жизни.

Когда над ним нависла тень, он среагировал подсознательно – и кувыркнулся в сторону. С грохотом на то самое место, где К. только что был, приземлилась нога в огромном чёрном сапожище.

– Смотри куда прёшь, скотина! – запищал К.

Человек-гора, которому путешественник и до пояса бы не допрыгнул, застыл, осмотрелся, а потом чуточку утопил выступающий рычажок на ручной пластине.

Мясистое лицо побагровело. Великан затряс лапищей, сжимавшей бумажный пакетик с куриной ножкой, которой, видимо, лакомился на ходу:

– Ты чего под ногами путаешься, крыса! Это дорога для людей!

Ближайшие полминуты пронеслись перед К. в кровавом тумане. Да-да, у него сорвало крышу.

Путешественник вскочил на ноги и в два прыжка уже был подле «здоровилы» – как медленно движется эта уродливая мясная гора! Он взлетел по складкам штанов, перемахнул через широкий кожаный пояс, а потом стремительно вскарабкался по подтяжкам до плеч, от которых до земли было метров пять. Сальные патлы великана воняли кислятиной.

К. влез по ним на темя хама и свесился головой вниз. В руке блеснул верный нож.

Краем глаза К. увидел тень от исполинской руки, которая падала прямо на него – будто великан хотел его прихлопнуть.

Да что там – «будто». Хотел. Поэтому нужно было успеть.

Левой рукой К. оттянул «здоровиле» верхнее веко, и прижал к мутноватому глазу размером с мандарин лезвие верного ножа.

Великан вскрикнул. Гора мяса задрожала под путешественником.

Рука, похоже, передумала падать и замерла на подлёте.

– Замри, скотина, – крикнул К. – А то придётся всю жизнь носить повязку.

Здоровила медленно отвёл руку и нажал на пластине еще одну кнопочку. Задрожал будто бы от страха.

– Теперь повтори, что ты мне сказал. Только очень хорошо подумай над формулировкой.

– Я сказал, доброго вам дня, уважаемый. Хотите, я уступлю вам дорогу?

– Уже лучше. Теперь извинись.

– Прошу прощения. Виноват. В мыслях не было оскорбить.

– Инцидент исчерпан. Ведь так?

– Точно. Совершенно исчерпан.

– Тогда расходимся.

К. молниеносно спустился вниз и, на всякий случай, отошёл на безопасное расстояние.

Но так, чтобы не уронить достоинство.

Уличный хам продолжал смотреть на К. со страхом, пока не нажал на ещё один рычажок на ручной пластине, после чего лицо его приняло мстительное выражение, и великан ушёл, громко топая.

«Что происходит» – подумал К., – «Зачем эти рычажки? Почему он их трогал всякий раз перед тем, как что-то сделать? Что за чертовщина?»

От мыслей путешественника отвлекли звонкие аплодисменты:

– Никогда бы не подумала, что хама Реудольфи поставят на место именно так. Браво, малыш.