Владимир Карандашев - Йоля или про то, что всё – не так, как на самом деле…

– И вообще, дедуль, извини. Но не верю я во всё это. Пойдём укладываться. Я тебе в гостевом доме постелю, а то твоё коронное место занято.

– Нет, подожди, дочка. Послушай старика. Я тебе так скажу: Оля, не Оля… У Ээзи много имён. Не в этом дело. Я – местный абориген. Я всю жизнь здесь прожил и знаю, что говорю. Поверь мне.

Ольга внимательно слушала, дед Ёшка продолжал:

– И на рубашку Лёшкину он не зря показывал. Знает он что-то. Он здесь —хозяин…

– Знает и знает, нам-то что с того. Лёшеньку любимого не вернуть, – девушка готова была заплакать, но сдержалась.

– Нет, милая! Ты не права. Мы же толком так и не знаем, что случилось. А про мои подозрения и слышать никто не хочет. «Несчастный случай» и баста!

– Дедуль, подожди. Ты мне раньше про свои подозрения ничего не говорил?

– Прости старого дурака. Считай, что и сейчас ничего не говорил, – сказал старик, как отрезал. Ольга знала, что теперь расспрашивать деда Ёшку на эту тему было бесполезно, и сразу как-то сникла. А он продолжал:

– Так вот, если появилась какая-то возможность, хоть что-то узнать, грех не воспользоваться. А может тебе что-то угрожает?

Оля безнадёжно махнула рукой. Тогда дед решил усилить аргумент:

– А может мне или ещё кому?

Тут девушка покорно закивала. Собеседник продолжил закреплять результат:

– Поэтому, милая, доверься Ээзи. Хуже не будет. А я рядом буду. Не беспокойся. Больше не исчезну.

– Ладно, дедуля, ладно. Поживем, увидим, – как-то смиренно произнесла она. Наступило время готовиться ко сну.

Рано утром Ольга пошла коз подоить и заглянула на сеновал. Йоли-Оли там не оказалось. Она сразу подумала не без сожаления, что ушёл, наверное. Нога-то, считай, совсем зажила. Ну, и ладно. Значит так суждено… Но… Но какой-то осадок в душе остался. Что, вот так просто взял и ушёл?

Но тут краем глаза она заметила, как над зарослями лещины, что начинались за надворными постройками, как бы взлетела и на миг зависла знакомая фигура. Как взлетела, так и опустилась. Когда Ольга повернулась в том направлении, то увидела, как прыгун выбрался из зарослей кустарника и молча проследовал в направление сеновала, заметно прихрамывая на пораненную ногу. Можно было бы написать, что, проходя мимо, он сказал: «Здрасьте». Но зачем лишнего-то выдумывать?

Йоля, всё-таки молча, прошёл мимо, но подумал: «Возвращаться я пока не готов. Тем более не один. Отлежаться надо ещё, то есть отсидеться…». Оля, тоже молча, проводила его взглядом и подумала: «Не ушёл. Ну, и ладно… Рану надо ещё обработать…».

Но был ещё третий, кто тоже при сём присутствовал. Дед Ёшка сдержал слово и находился рядом с «Оленькой», хоть и оставался незамеченным. Теперь, если того требовали обстоятельства, то он был вынужден располагаться в непосредственной близости к предмету своего поклонения. Это мы про «Йолю-Ээзи». И делал это хоть и с трепетом, но уже без прежнего религиозного фанатизма. А так – старался держаться на почтительном расстоянии, и при его появлении всегда отводил глаза в сторону.

Прошло ещё два дня. Оля ежедневно меняла повязку, смазывая рану пахучей мазью, что настоятельно рекомендовал дед Ёшка. Регулярно приносила Йоле свежую воду. Под конец гость начал проявлять явные признаки беспокойства. Тому причиной были два обстоятельства. Во-первых, так надолго Йоля никогда не уходил, и Мен там, наверняка, места себе не находила. Во-вторых, подходил срок, когда со дня на день должны были отправить в Белую башню очередную партию малахольных, а значит и Йошку – этого друга «Ооли». Если не поторопиться, то, как он сможет устроить им прощание? У Йоли эти дни было время поразмыслить. Если поначалу он понятия не имел, как будет выполнять поручение Мен, то теперь, пораскинув мозгами, уже на месте решил, как действовать дальше. Если Мен так сокрушалась, что эта пара рассталась, так и не попрощавшись, значит для них – горемычных – это важно! А, собственно, откуда ей известно – простились или нет? Ай, какая теперь разница… И чего тут долго рассуждать. Будем считать, что не попрощались. Мен видней. Значит необходимо организовать им это прощание. Тогда, наверное, все успокоятся. И Йоля поймал себя на мысли, что для него сейчас было важнее, чтобы успокоилась его подруга…

Хотя такого трюка он ещё никогда не проделывал и, вообще, всё это было супротив всяческих правил. Но что сейчас об этом… И так – сплошные нарушения… Порог по критерию «семь бед» оказался явно превышен.

А когда он свой первый «бычок» целенаправленно доставил пепельному, тоже думал, что всё – «заметут»… Ан нет – пока обошлось, не считая того случая с Мен. Конечно, сравнение не очень корректное, но главное – сам принцип…