Владимир Карандашев - Йоля или про то, что всё – не так, как на самом деле…

Когда она румяная, с бисеринками влаги над верхней губой и на висках вынырнула из парилки в сухом халатике, Йоля встретил её благодарным взглядом. Ольга и сама была довольна результатом – от гостя веяло травянистым ароматом жидкого моющего средства, а более – ничем… На ещё припухшей ступне, освобождённой от повязки, выделялся ярко-розовый рубец. Да, рана определённо и чудесным образом затянулась, но без повязки ходить ещё не время. И хозяйка удалилась в дом за перевязочным материалом.

Довольный Йоля рассматривал себя в «луже», которая каким-то чудесным образом держалась на стене. Вот, невидаль! Теперь его растительность инда струилась по телесам и непривычно блестела. Вот, Мен его не видит! И вообще! Он в этот раз набрался столько необыкновенных впечатлений, что впору открывать коммерческое предприятие… Но… Но не за этим он сюда прибыл накануне…

Ольга опять перевязывала ему стопу, а воспоминания о Мен опять были спутаны этим дурманящим запахом-ароматом, что исходил от его исцелительницы. Это усугублялось ещё и тем, что обоняние после необычной процедуры значительно обострилось.

Прежде их общение с хозяйкой, начиная с «пограничного конфликта» и до сего момента, не выходило за рамки определённого формата. Им повелевали, он подчинялся. Единственное проявление его своеволия выразилось только в том моменте, когда он протягивал свою пятерню за очередной порцией чудесной пенки.

Теперь же надо было как-то форсировать отношения…

Как только финальный узелок на забинтованной лапе пациента был надёжно затянут его прелестной покровительницей, Йоля приосанился, выдержал паузу, потом многозначительно ударил себя в грудь и, наконец, произнёс: «Йоля!». Ольга, доселе воспринимавшая гостя, как нечто необыкновенное и экзотическое, хотя и одушевлённое, но совершенно дикое, была совершенно не готова к такому повороту событий.

Конечно, от неё изначально вообще можно было ожидать реакции типа: «Так это же оно – то самое… Ну, в смысле – реликтовый гоминид…». Однако после гибели мужа девушка жила в своём отдельном обособленном (в прямом и переносном смысле) мирке и все окружающие события воспринимала через призму обрушившегося на неё несчастья. А в Йоле она, главным образом, увидела существо, когда-то её спасшее, а теперь само нуждающееся в помощи.

Заметив удивлённую реакцию девушки, Йоля повторил: «Йоля!».

Тут Ольга поняла, что не ослышалась, но всё-таки решилась переспросить: «Оля?».

Собеседник (теперь уже можно и так назвать) утвердительно закивал и для убедительности ещё раз ткнул себя в грудь.

Ольге только и оставалось, что включить чувство юмора. Иначе в этой ситуации можно было бы просто свихнуться.

– Ага, тёзка значит, – впервые девушка улыбнулась. Теперь настала её очередь:

– Оля! – представилась она и в подтверждение сказанного тоже хлопнула себя в грудь ладошкой.

– Ооля? – с каким-то прибалтийским акцентом недоверчиво уточнил Йоля.

– Оля-Оля, – подтвердила Оля.

– Вот и познакомились, – произнесла она вслух, а про себя подумала: «Что дальше-то делать будем, Оля?»

Йоля пожал плечами…

Ну, это уже слишком! Он что – мои мысли читает???

Воцарилось молчание. Телепат виновато отвёл глаза. Отвёл глаза и взглядом упёрся в тазик, что стоял у стены под широкой скамейкой. В нём поверх белья, предназначенного для стирки, лежала клетчатая рубашка с пятнами бурого цвета…

Тогда – после гибели мужа, как бы по инерции, Ольга собиралась всё постирать, что сняли с Алексея. Но потом побоялась не только притрагиваться к этой одежде, но даже заглядывать в тот угол, где всё было сложено.

Девушка перехватила этот взгляд, и глаза её мгновенно наполнились слезами. Йоля в свою очередь тоже разволновался, но именно от того, что хотел сообщить какую-то информацию, но пока не знал, как это сделать. Глаза его многозначительно блестели в полумраке предбанника, как два кинопроектора. Но, по-видимому, этого было недостаточно. Наконец он указал на рубашку, потом энергично закатил глаза вверх и закрепил всё «сказанное» звуком «У-у!».

Реакция у Ольги была неоднозначной. Наблюдая всю эту пантомиму, девушка не знала, что и подумать. С одной стороны, она как-то свыклась и стерпелась со своим положением. Но любое упоминание, даже намёк о трагедии выводил её из шаткого равновесия. И сейчас она была на грани истерики. С другой стороны, все эти терзающие душу сигналы исходили, трудно представить, от необычного существа, в реальности которого даже сейчас не стыдно было бы усомниться.