Игорь Анисимов - Не демоны и не ангелы

Как только сталкиваюсь с таким положением вещей меня начинает просто зашкаливать, и, если раньше я просто упивался чем-то алкосодержащим, то в последнее время я всё чаще задаюсь странными вопросами, я даже никогда не подумал бы об этом, – глаза Константина стали немного испуганными, – мне кажется, я могу проецировать образы, и, вообще, мне надо изменить мир и отношения людей между собой. Это стало основной целью в последнее время. Это шизофрения? Мне в моем городке, ну, где мы сейчас живем, сказали езжай, мол, проверят, скажут результат, а мы не знаем. Ну вот я и у вас.

Врач тяжело вздохнула: всё-таки алкогольный синдром. С похмелья всегда так, хочется изменить мир. Ей ли этого не знать, сколько лет с алкашами, тьфу ты господи, больными! А мальчика жалко! Ну ничего, недельку прокапать и вернуть к нормальной жизни. Кстати, надо спросить про семейное положение, может там что не так.

– Константин, вы женаты?

– Нет, как-то все не получалось. Постоянно с одного места на другое, а в институте… – пауза была показательна: воспоминания юности. Женщина вздохнула в унисон с пациентом. – как-то не получилось. А в последнее время, сначала время было занято алкоголем, а потом ….

– Кстати, Константин, вы что употребляете в основном, какие напитки спиртные напитки? И почему называете алкоголь, а не просто водка?

– Валентина Максимовна, – пациент виновато, как-то по-детски потупился, – я водку со студенческих времен не пью. Сейчас, в основном вино, пиво, ну или алкоголь не выше 20 градусов, но в больших количествах и почти всегда один, не хочу мешать другим своей нетрезвой физиономией.

Все-таки странный он какой-то, в очередной раз подумала Валентина Максимовна. Она только сейчас обратила внимание на то, что пациент не употребляет матерных выражений, а в речи использует слова, которые редко встретишь у простых рабочих. Еще одна странность, он говорит больше об употреблении алкоголя, но совсем не хочет говорить про его влияние на сознание, надо спросить.

– Константин, а как это проецирование? Может продемонстрируете нам с Петром Васильевичем, – кивнула она в сторону погруженного в свои мысли санитара, тот привычно кивнул.

Пациент сначала испуганно посмотрел на врача, потом на санитара, потом на окружающие кровати, с пациентами и без.

– Будет страшно, – почти умоляюще тихим голосом сказал пациент.

– Ничего, ничего, Константин, начинайте, – ни грамма иронии нельзя допустить, потом сказать, что не получилось и убедить пациента в том, что спасать мир занятие не только неблагодарное, но и заниматься им должны супергерои, или, наконец, специально выделенные для этого люди, типа главврача больницы.

– Хорошо, – Константин кивнул головой и устало откинулся на спинку стула, та скрипнула. Ничего не произошло: санитар стоял и молча контролировал пациента, остальные лежащие в палате просто наблюдали, а Валентина Максимовна вдруг не с того ни с сего задумалась о вечернем меню для себя и Тимохи.

Тишина и странная пауза уже продолжались секунд десять, как вдруг явственно запахло серой, и, прямо перед глазами, начала вырастать, проявляясь не из пола, а из воздуха, громадная фигура. Пышущая огнем пасть, рога, черный ореол крыльев за спиной – будто изображение дьявола, как его видит большинство верующих и неверующих людей, предстало перед всеми наяву.

Фигура поднималась всё выше и выше, будто раздвигая пространство вокруг себя и уменьшая людей. Красные глаза существа напоминали колодцы, наполненные кровью, а от тела исходил пронизывающий до костей жар. Валентина Максимовна от ужаса вжалась в стул, срослась с ним. Но, найдя в себе остатки мужества, обернулась и посмотрела на санитара и остальных пациентов: санитар застыл, мелкое подрагивание коленей и рук говорило о том, что он видит тоже что и она, остальные пациенты мало отличались от санитара, у многих на брюках проступали мокрые пятна. Женщина только повернулась к Константину и открыла рот, чтобы попросить его прервать проецирование, как рядом с кошмарным чудовищем начала вырастать другая фигура. Врач онемела. Константин же мирно и тихо сидел в кресле.

Рядом, поднимаясь из воздуха, показалась вторая фигура. Сначала появилось холодное лицо невероятной красоты. На нём выделялись огромные синие глаза, от них веяло таким холодом и смертью, что жар, который охватывал ранее изнутри, казался мелким и никчемным приключением, перед мучительной болью. Кара за все прегрешения отражалась в синих озерах, и, поднимаясь, ангел все больше становился карой господней, и, когда показались два белых крыла за спиной и руки, стало понятно почему страх сковал всех. В руках ангела был белый, безукоризненно чистый, как он сам, меч. Он спускался до самого нигде, из которого и возник образ. Казалось, что этот меч не испачкается в крови никогда. Чист и светел, как и сам его владелец.

Читать дальше