Свен Карстен - Землемер

— Дальше я справлюсь один, — говорит он и в его голосе слышна решимость. — Я доставил тебя куда надо было, дальше не твое дело. Уходи, выполняй свое задание. Я свое выполнил.

Мулен поражен произошедшей переменой в отношениях — последние часы Трюффо был великолепен, у него все получалось, он совершил невозможное, он заботился о Поле, помогал, а теперь он с ним так холоден и отстранен. Что случилось, что это должно значить? Трюффо отворачивается и глядит в сторону. Иди, говорит он, не теряй времени.

Поль хлопает себя по карманам — книжка на месте, письмо и паспорт тоже, а шляпу он потерял еще во Франции, когда заводил мотор. Он хочет обнять Трюффо напоследок, он надеется растопить этим внезапно возникший между ними лед, однако что-то его останавливает. Может протянуть руку для прощания? Но летчик упорно смотрит в сторону и молчит. Мулен вздыхает и идет к дороге, однако, не сделав и десяти шагов, снова возвращается.

— Вот, — говорит он и протягивает своему другу комок французских ассигнаций. — Мне это уже не нужно, а тебе может пригодиться. Прощай.

Трюффо так и держит деньги в кулаке, пока Мулен не скрывается из виду за поворотом.

Поль идет лесной дорогой, загребая ногами рыжие прелые листья, руки в карманах пальто, воротник поднят. Первые несколько минут после расставания с Трюффо, ему было грустно, потом на него подействовала красота и спокойствие осенней природы, Мулен приободряется и даже начинает легкомысленно насвистывать. Конечно, никакой «Марсельезы», только венские вальсы. Душа у него трепещет в предвкушении приключения — о том, что его авантюра может закончиться в одну минуту, если кто-нибудь заподозрит в нем французского шпиона, он как-то не думает. В его мире нет и не может быть ничего плохого. Если о неприятностях не думать, они просто не произойдут. После вальсов он переходит на «Женитьбу Фигаро» Моцарта. Во время исполнения песенки Керубино им овладевает чувство, которое можно было бы назвать «веселой наглостью», он даже делает несколько танцевальных па и чуть не сваливается в канаву. Он отламывает сухую веточку и начинает дирижировать невидимым, но, как ему кажется, очень слаженным и сыгранным оркестром. Моцарт гремит в пронизанном лучами утреннего солнца лесу — скрипки здесь, фаготы там, а теперь вступают виолончели, просто божественно! Еще аккорд, и еще, и еще!

Резкая фальшивая нота автомобильного клаксона срезает его, что называется, на лету — Мулен, страдальчески сморщившись, зажимает ладонями уши и зажмуривается. Он так и стоит, пока авто — небольшой грузовик — осторожно объезжает его по обочине и останавливается в нескольких метрах. Потом Поль приоткрывает один глаз.

— Извините, если напугал вас, мой господин! — кричит шофер, перегнувшись через низенькую боковую дверцу. — Мне показалось, что вы нас не заметили.

Мулен улыбается ему и машет примирительно рукой. Ничего страшного, он почти и не испугался. Он рассматривает бородача шофера и его колымагу — оба крестьянские на вид, оба трудяги. В кузове под легким брезентовым тентом на дощатых лавках сидят пять или шесть деревенских парней с котомками, таращатся на Поля во все глаза, не иначе — мобилизованные, значит, должен быть и какой-нибудь сопровождающий ефрейтор с ними. Действительно, а вот и он, с планшетом в руках и с очками в проволочной оправе на носу, появляется из-за правого борта, правда, не ефрейтор, а подпоручик, наверняка, из запаса. Он тоже дружелюбно улыбается, вероятно, вспоминает, как он тут дирижировал — размахивал руками, как дурак.

— Доброе утро, — говорит офицер. — Если вам в город, то мы вас с удовольствием подвезем. Мы едем на вокзал, возможно, нам по дороге?

— Доброе утро, — отвечает Мулен, невольно копируя произношение. — Нет, мне не в город. Однако, спасибо за ваше любезное предложение.

Произнеся это, он понимает, что говорил на хорошем, гладком, правильном немецком. Рычажок в его голове сработал незаметно, сам собой, теперь он не Поль, а Пауль, а кругом — Германия, Дойчланд, его родная страна.

— По этой дороге можно попасть только в город, — говорит офицер. — Куда же вам, в таком случае? В Гарзебах? Тогда мы можем высадить вас у развилки.

Нет, господину дирижеру не надо в Гарзебах, ему нужно в деревню Майберг, но он, не иначе как заблудился — идет уже несколько часов, а никакого Майберга все нет.

— Да, похоже на то, — соглашается военный. — Где-то вы крепко сбились с дороги. До Майберга километров тридцать и совсем в другую сторону. Эдак, вам шагать и шагать. Давайте, я покажу вам на карте.