Екатерина Широкова - Запрещённые дети

– Ясно! – зачем-то согласился Илья, хотя ему ничего не было ясно.

Директорша с размаху захлопнула дверь учительской и озабоченно уставилась на молодую темноволосую воспитательницу, уже полгода замещающую уроки математики, пока не нашли настоящего учителя, согласного работать в приюте с этими детьми.

– Наплачемся мы с новеньким! – громогласно объявила директор и яростно схватила щербатый чайник, чтобы налить крепкое пойло в первую попавшуюся и плохо отмытую чашку.

– Почему вы так уверены? – пискнула воспитательница.

– Опыт, милая! Поработай с моё, сразу будешь чуять проблемных!

– Они тут все проблемные… – робко возразила девушка, закрыв исписанную пухлую тетрадь в клетку.

– Этот другой! Хуже! – загремела директорша, не стесняясь старших детей, притихших за тонкой стеной.

– И чем он хуже остальных?

Директор аккуратно поставила свою чашку на столешницу и скорбно поджала губы:

– Он даже не понимает, что он такое. А это плохо. Очень плохо. Пахнет, даже нет – воняет неприятностями. Прямо-таки смердит ими.

– Они все в каком-то смысле…

– Этот намного хуже других, – перебила её директорша, – но я приняла меры. Поручила нашей шустрой девочке Эле чуток разговорить его. Проконтролировать, то-сё… Возможно, только возможно, это поможет держать всё в рамках. По крайней мере, удержит от явных глупостей, потому что мне совсем не понравились его наглые глазки.

Этажом ниже коротышка снисходительно смерил новенького с головы до пят и покровительственным тоном уточнил, для важности чуть понизив голос:

– Ну и что же случилось с твоими хвалёными родителями, раз ты умудрился попасть сюда, Илюша? Они живы хоть?

Эля дёрнула его за рукав и недовольно шикнула, для острастки состроив коротышке страшенную гримасу и вскользь указав на скучающего у выхода из зала охранника в застиранной до безобразия униформе.

– Ты чего такое спрашиваешь? Не видишь, у него стресс! Его же будут реабилитировать.

– Ну да, ну да. А у меня что, не стресс? Или у тебя, Эля? – коротышка дотронулся до Ильи, но тот сбросил чужую руку.

– Отстань от него, говорю тебе, – серьёзно процедила Эля, и хотя она едва доставала коротышке до подбородка, тот вдруг обмяк и потопал в другой конец зала, напоследок обиженно зыркнув исподлобья.

– Спасибо, – Илья выдавил некое подобие улыбки.

– Ты что-то постоянно спасибкаешь, так спасибов на всех не напасёшься! – Эля проводила коротышку слегка торжествующим взглядом и неожиданно ткнула пальцем в грудь долговязого. – А это у нас Дупель.

– А полное имя у Дупеля есть? – Илья растянул улыбку ещё шире, хоть смотрелось ненатурально и он это чувствовал.

– Есть, конечно, – Эля похлопала Дупеля по плечу, – только он его забыл. Ты тоже забудешь, когда тебя вылечат.

– А тебя, значит, всё ещё не вылечили? Ты же назвала своё полное имя.

– Может быть и так. Может, именно меня и не вылечили… – Эля подозрительно легко согласилась и задорно откинула чёлку, мастерски дунув снизу вверх. – Но тебе они обязательно помогут. У меня хорошее предчувствие насчёт тебя, – охранник вдруг встрепенулся и через весь зал упёрся в новенького рентгеновским взором соглядатая, который слышит всё и вся, – вон, как с тобой носятся. Следят!

– А если я не хочу, чтобы меня лечили? – Илья демонстративно повернулся спиной к охране, будто это как-то решало проблему высоких стен с колючей проволокой вокруг приюта, а также вопрос с торчащим из-под куртки охранника металлическим стволом и лентой запасных рожков на брюхе, – Если я хочу, чтобы мама меня забрала?

– Я помню маму! – выпалил Дупель и высоко задрал брови, словно сам удивляясь дерзости своих слов.

– Правда? – сочувственно переспросил Илья.

– Ничего он не помнит, – ответила за длинного Эля, – смотри. Как её звали? – Дупель озадаченно захлопал ресницами. – Какая она была? Высокая, низкая? Что обычно готовила тебе на завтрак? Волосы были стриженые?

– Не… не помню.

– Вот и вся история. Конец.

– А ты помнишь свою маму? – осторожно начал Илья, прощупывая знакомую почву.

– Я? Не-а, – Эля плюхнулась на один из стульев, притулившихся к колонне, – только имя. Своё. И то смутно. Мне хватает, знаешь ли.

Новенький лежал на узкой и незнакомой приютской кровати, ворочаясь с боку на бок, и с предательски колотящимся сердцем смотрел, как по потолку ползёт отсвет от фонаря охранника, делающего ночной обход. Рядом сопел коротышка, филигранно притворяясь спящим и даже дыша в положенном замедленном ритме, а Дупель регулярно вскрикивал во сне что-то неразборчивое, но всё равно жалобное. Охранник уже поднимался по лестнице – луч заметался в углу комнаты, отражаясь от окошек всех других дверей в коридоре, а потом перепрыгнул на противоположную стену и намертво прилип там.