Слава Ром - Реформа головорезов

Второй рабочий нехотя оторвал голову от газеты после тычка в бок и заговорил после долгого молчания.

– Это да, с голоду у нас не помрешь. Я раньше в другом месте жил, так там только просрочку на склад и привозили, и ничего, выживали. У вас под столицей все свежее.

– Да-да, я и детей своих хочу сюда пристроить. Другие работы они такие… не надежные что ли. Вот-вот, да уволят, если связей никаких не имеешь. А склад всегда будет, еда людям нужна. А где еда, там голоду не бывать. Ты нашей работы не боись, – подытожил первый.

Они вскрыли консервы и не пожалели меня угостить. Прием пищи безголовым человеком их весьма заинтересовал. Оба уставились на меня и первые минуты с увлечением наблюдали за процессом проталкивания в горло тушенки. Ничего интересного я не делал, так поступил бы каждый человек, потерявший рот. Набирал ложкой тушенку и соскребал в горло. Чтобы лучше проходило, я пил воду. Грузчики сами не ели, только на меня смотрели. Я бы не удивился, если б узнал, что они только ради этого ее и открыли. Первый рабочий разглядывал в открытую, а второй из-под газеты, но оба глаз не отводили. После обеда приехал грузовик из магазина на Комсомольской, как и предупреждали ранее. Первый грузчик направлял меня: он ходил следом и указывал, что нужно нести в машину. Перетащив десяток ящиков, я весь покрылся испариной. Следующий десяток дался с еще большим трудом. Рубашка прилипла к телу, и пот катился градом. Второй грузчик за это время осилил перенести коробов на пятнадцать больше, и ничуть не переменился в лице. Оставалось поражаться тому, как его хилое тело выдерживает такие нагрузки. Когда с грузовиком было покончено, мы вернулись к столу. На промокшую одежду обратил внимание второй рабочий:

– Гриш, форму мы ему не выдали.

– И точно.

Первый грузчик начал копаться под столом в каком-то ящике, оставшемся от сардин. Среди вороха тряпок он разыскал ватную жилетку такой же расцветки, как и у них.

– Они у нас остались еще от прошлого владельца сети, тогда все в зеленом цвете ходили. На прошлой работе у тебя оранжевые, новенькие были. Тут решили ничего не менять, все равно никто не видит. Ты мерь, не бойся.

Надеть ее значило то же, что и накинуть на себя мешок, такого размера была жилетка. Я болтался в ней, как язычок в колоколе, правда без звона. Первый грузчик расхохотался.

– Чего смешного, зато так теплее и удобнее, чем свои кофты марать.

– Для комфорта нужно живот наесть, как я, – сквозь слезы советовал первый.

Подкатила машина с Бульварной, и мы снова начали погружать товар. Остаток дня я только и занимался тем, что перетаскивал ящики в грузовики. Рохлей никто не пользовался, в хаосе, который творился на складе, ее невозможно протащить. Тяжелые грузы мы переносили втроем, здесь мой перевод особенно восславили и окончательно утвердили, как полноценного члена коллектива. Вечером подъехала огромная фура, из которой мы до ночи выгружали товар. При разделе продуктов обещанного сыра мне не выдали, между собой мы поделили кефир. Его срок годности заканчивался на следующий день, так что это весьма «выгодное приобретение» – убедил первый грузчик. С погрузкой на сегодня покончили, поэтому рабочие ушли и оставили меня дожидаться сторожа. Им оказалась женщина лет шестидесяти. Она вскрикнула, заметив меня, но поняла, что я неопасен, и успокоилась.

– Какие страсти в моем возрасте. Так ты новенький? Я по жилетке вижу.

Я кивнул.

– И слушать можешь, – подивилась она. – Куда двое бездельников пропало?

Я протянул ей записку, которую наспех настрочил первый грузчик.

– Понятно, я и сама уже обо всем догадалась, – сказала она, прочитав бумагу и все же предварительно несколько раз осмотрев меня. – Оставили тебя за всем следить, ну хитрецы. Теперь можешь идти домой. Склад я принимаю.

Я добрался до квартиры поздним вечером. Вбежав на кухню, я накинулся на еду. Дождаться, пока чайник вскипит, не смог – выпил сырую воду вприкуску с хлебом. Голова видела, что я ем в одиночку, и застонала от зависти. Ее я угостил кефиром. В этот раз еда не смогла помочь в полной мере, голова оставалась беспокойной. За то время, что меня не было, она вертелась и крутилась, двигала имеющимися мышцами, но сменить свое положение ей не удалось. Она по-прежнему оставалась на десертной тарелке. Перекусив, голова завладела моим вниманием. Она смотрела на меня грустными, печальными глазами, губы ее дергались. Я всмотрелся в них, это не были судороги. Голова говорила, но без легких, звук не проходил через рот с должным тактом. Она повторяла одни и те же жесты несколько раз. В груди моей клокотало при каждом движении, вот только я никак не мог помочь себе. От моего внимания, голова воодушевлялась все сильнее, она старательнее выводила каждый слог. Безрезультатно. Я чувствовал вину за то, что не могу понять сам себя. Новое неприятное чувство стискивало грудь. В этот миг за стенкой у соседей заработало радио, и на секунду голова замерла. Громкая музыка отвлекла ее. Это промедление оказалось спасительным. Чтобы успокоиться, я схватил поднос и отнес его в спальню к телевизору, развернул блюдо в сторону экрана и включил его. Первые минуты голова пыталась отвернуться, но без тела ей это никак не удавалось, она старалась обернуться в мою сторону, встретить взглядом. Я упорно продолжал стоять позади. На второй минуте в телевизоре что-то грохнуло, голова вздрогнула и посмотрела в монитор. Выступление женщины-змеи на шоу талантов, изгибы ее тела и музыка приманивали зрителя. Голова затихла и посмотрела ролик. На третьей минуте на сцену вышли факиры, что тоже никак нельзя было пропустить. Зрачки устремились на экран в попытке уследить за пламенем и расширились, а уши шевелились в ритм звукам. Через полчаса, когда началось выступление Главы, голова целиком была поглощена телевизором. Я чувствовал, что теперь бессонная ночь мне не грозит, и потому спокойный, улегся на диван и продолжил смотреть передачу.