Евгения Хамуляк - Минута Славы. Ромфант для проснувшихся творцов

Глава 1. Просыпаются Каи и Герды

– Ведьма! Ведьма!

– Открой! Помоги! – кричали люди.

– Ведьма!!!

И не спрашивая разрешения, врывались в резной дом, срывая толстенную деревянную дверь с искусно выкованных железных петель.

На такой крик и шум из дальней комнаты выбежала молодая женщина, одетая в летнее льняное платье, держа в руках расшитую цветами подушку. Видно было, что переполох и незваные гости застали ее врасплох за застиланием постели в этот утренний час.

– Василина, помоги! – неожиданно из толпы упал ей в ноги здоровый мужик. И не дожидаясь ответа, стал хвататься за подол ее платья, за ноги, целуя льняные тапочки с вышитыми подсолнухами. На все это время хозяйка резного домика будто замерла в недоумении, наблюдая за толпой, шумящей в ее в горнице, обезумевшим здоровяком и вносимыми самодельными носилками, на которых лежала бездыханная девочка с лицом ангела и с черной обугленной грудью, словно кто-то выстрелил ей прямо в сердце.

– Василина, помоги! Заступница ты наша! – не унимался здоровяк. И только после этих слов хозяйка словно проснулась. Глаза ее заблестели, губы сжались в тонкие бордовые ниточки, щеки впали и побелели от ярости.

– Опять ты, Семен! – злобно прошептала молодая женщина еще минуту назад такая милая и симпатичная, а теперь и в самом деле похожая на ведьму из страшных книг со сказками. – Мало тебе с нашего последнего свидания сталось?

– Знаю, знаю, – затараторил Семен, обливаясь потом и слезами, которые капали ему прямо на рабочую форму человека власти. – Обижал тебя незаслуженно в прошлом и ищеек своих напускал. Только мы ведь поплатились тогда. Три креста на кладбище стоят, семьи скорбят по ушедшим… – и метнул взгляд за спину на друга, что держал носилки с ребенком.

– Кто меня обидит – тот три дня не проживет… – будто заговор повторила хозяйка и с удивлением посмотрела на слугу народа. – От чего ж это ты жив-здоровехонек остался… А ведь с топором на меня ходил!

– Не гневись, Богом тебя молю! Во всем разберемся потом! Только помоги сейчас! Заступница ты наша…

– Какая я тебе заступница!!! – еще злее прошипела женщина, неожиданно оказавшись в другом углу комнаты, подальше от подползшего здоровяка.

– Все оплачу! Все твои расходы, все потери… Дом, дачу, машину продам. В долг возьму – только помоги, Василинушка! На тебя одна надежда…

Люди зашептались за спиной, прослышав про топор да про наезды чиновника.

– Что защебетали?! Если б меня ваш начальничек со своими дружками укокошил, принесли б хоть цветочек ко мне на могилку? – закричала Василина и вдруг как засвистела, аж волосы дыбом у народа поднялись, и люди, будто подгоняемые этим свистом, стали из домика вываливаться.

– Те останьтесь, у кого сердце по-настоящему болит! – приказала страшным шепотом Василина. И людишки, как оловянные солдатики повыскакивали из дома в разные стороны. А она тем временем удачным броском точнехонько забросила подушку прямиком на вершину подушечьей пирамиды в другую комнату, чтобы ничего не мешалось в руках.

В комнате осталось четверо незнакомцев и бездыханная девочка.

– Зачем мне твои фантики, дурак! – Василина рукой отстранила достающего кошелек с деньгами Семена, усаживаясь на деревянную лавку у красивого стола. – Ты мне лучше скажи, кто тебя научил мои мины проходить? Ты как, паразит, торсионные поля пробил?! Магнитные катушки к чертям разорвало. Знаешь ли ты, раб Божий, что мне теперь за ними в Мексику ехать придется? А хозяйство на кого брошу? Кто дом сторожить останется? – и в сердцах чертыхнулась, от чего нехорошо зажглись ее глаза.

– Все расходы оплачу, только спаси Славушку! – мужчина молебно сложил руки и со всей раболепностью, на какую был способен уставился на разгневанную Василину.

– У нее сильные ожоги, сердце уже как час остановилось, – наклонилась она к Семену. – Здесь только может помочь чудо…

– За ним и пожаловали, – хором откликнулись гости, прильнув к бездыханной девочке.

– Что ж вы думаете, я вам – ваш Господь Бог, оживлять умерших умею? – иронично высказалась Василина и, теперь серьезно взглянув на девочку, задумалась.

– У тебя ж, Семен, никогда детей не было… Да и быть не могло. Вы с Тамарой, проклятые, гребете только под себя, кроме своих кошельков ни с кем не считаетесь. На тебе одном, – и она пригляделась к нему, будто подсчитывая что-то, – только сто пятнадцать грехов против совести, не считая трех смертных… А ты, Тамара, – и ведьма взглянула в заплаканное лицо молодой женщины, одетой и накрашенной по современному, – искромсала лицо, теперь тебя никакой род не признает. Чудо-юдо какое-то, а не баба! Может, только кикиморы решатся… Да и они народ приличный, уважают себя.