LEXX - Нейромир

Часть I. Безымянный

Твердость, шершавость. Темнота. Дыхание. Боль-вдох-выдох, боль-вдох-выдох. Звук. Один долгий и высокий звук. Звук… Но кругом все черное. Черное это цвет, а не звук. Черное. А бывает иначе? Боль. Боль. Боль от необходимости существовать. “Ты родился” – пронеслась мысль.

Он попробовал представить, что может быть помимо черного. Сознание подсказало – белый цвет. Но что это?

«Открой глаза» – сказало сознание. Он послушался, и белый цвет моментально залил пространство. Стали проступать другие цвета – серый и его оттенки. Бело-серый цвет померк, сменившись неясными очертаниями фигур, странных изогнутых столбов. Сознание прорезала мысль: “Деревья… Много деревьев… Ночь… Лес… Лес”. Появились новые ощущения. Он закрыл глаза, но они не пропали. “Звук. Это звук… Я слышу? Крики? Люди?”.

Снова взглянув вокруг он увидел разные фигуры – одетые и раздетые, люди, деревья, интенсивные движения… Удары? Удары мечом. Рассеченные тела падают, льется кровь. Крики…

“Что происходит?” – спросил он сам себя, и сознание почему-то знало ответ.

“Это бой. Одни люди убивают других”.

“Зачем?”

“Вооруженные хотят захватить безоружных. Хотят их поработить”

“Зачем?”

“Здесь так принято” – безразлично ответило сознание.

“Интересно. Где я? И почему здесь так принято?”.

Ответа не последовало. Зато пришло понимание – он имел тело, причем голое, и лежал на земле – сырой, а значит, имел осязание. В воздухе чувствовался запах хвои и сырых трав. Прочувствовать до конца окружающий мир ему не позволили.

– Встать!

Он почувствовал что-то на… спине.

“Тебя бьют” – сказало сознание.

– Встать! Третий раз повторять не буду! – сказал властный голос. ему пришлось подчиниться.

Он повиновался, медленно, встал, чувствуя как руки с трудом отрывают его от земли, будто он врос в нее. Ощутил всего себя, свои ноги. Повиновался необходимости существовать, стоять, реагировать на окружающий его мир.

Перед ним стоял человек в чем-то. Сознание вдруг стало подкидывать слова как кусочки паззла: “Шлем… Палка… Латы… Меч в другой руке… Это солдат”.

– Кто такой? Как звать? – солдат говорил… по-латински?

– Я? Не знаю… – почему-то собственное имя не всплыло в сознании. – У меня нет имени. – и от этого ему стало не по-себе. В мире, где есть имена не помнить самого главного, все равно что не существовать.

– Безымянный? Ладно, пусть так. Шел вон к тем! – солдат указал палкой в сторону других полуголых грязных людей.

Неуклюже он заковылял, медленно, пытаясь понять, как это делается. Тело чужое, неподатливое, шаталось при каждом шаге. Удивительно, но с каждым движением идти становилось легче и понятнее, походка из колченогой выровнялась и стала уверенной и плавной.

Группа людей сбилась в кучку, окруженная другими солдатами. Среди несчастных были женщины и дети, мужчин почти не было. Безымянный обратил внимание, что большинство из них лежат изрубленные, но не опустившие оружие. Они защищались до последнего. В отличие от солдат, убитые были явно из простых людей – рубахи да штаны, никаких кольчуг и лат.

– Ровнее стоять! – рявкнул солдат, ударил палкой женщину, отчего та скривилась и чуть не упала. Безымянный поддержал ее, а солдат прошел мимо, раздавая тычки другим.

– Ты чего так скривилась? – спросил он у нее.

– Как чего? Ты дурак? Больно же!

– Боль?

И тут он почувствовал боль. От ударов по спине заболела спина. Руки и ноги стали ныть от ссадин и царапин. Тело утяжелилось, став каменным, непослушным. Движения причиняли новую боль.

– Ох, как это больно. И вы все так ее чувствуете?

– Конечно. И холод.

Теперь он увидел, что люди дрожали от страха и холода, и он стал тоже ощущать холод, сковавший пальцы, потерявшие чувствительность. Мелкая дрожь по телу, как и у других, мурашки по коже.

“Это холод. Надо согреться” – подумалось ему – “Я не хочу мерзнуть. Я хочу, чтобы мне было тепло. Всегда. И не хочу чувствовать боль” – холод моментально сменился приятной свежестью, боль ушла, тело снова стало послушным. Он даже не заметил, как его скрутило и согнуло. Теперь он выпрямился и стоя босиком на сырой земле, он чувствовал сухость. Посмотрев на других, он понял, что они согреться не могут. Понимая, что им все еще холодно, Безымянный проникся сочувствием к ним – беззащитным и угнетенным, к их горю и страданиям. Он зашептал на ухо девушке.