Клэр Норт - Прикосновение

Удар пули заставил меня описать почти полный пируэт, и, падая, я попыталась схватиться за что угодно, за любой попавшийся под руку предмет, и таким предметом оказался сам стрелок. Мои пальцы разорвали рясу на его груди. Я прикоснулась к его теплой ключице и – о блаженный момент, о благословенное чудо! – совершила новый прыжок в совершенно целое, здоровое тело.

Человек, впившийся пальцами в мою ключицу, больше не смог держаться за нее, замертво повалившись к моим ногам с пробитыми легкими, с разорванной в клочья грудью, с покрытым его собственной кровью лицом.

Теперь уже все кричали, все достали пистолеты и размахивали кинжалами, но в воцарившейся неразберихе никто точно не знал, в кого ему стрелять. Я повернулась, ища взглядом выход, тот путь, которым меня привели сюда. И когда пламя за моей спиной полыхнуло с яростной силой, бросила пистолет и побежала.

Позади на костре уже бился в агонии человек, когда огонь стал лизать его плоть, а кожа на ногах начала пузыриться и шипеть от жара. Я же продолжала бежать.

В последние годы я, кого мои противники называли фамилией Кеплер, но чье тело, садившееся в автобус, который отправлялся в 07.30 на Братиславу, числилось по документам неким Койлом, старалась делать все как можно более правильно. Хотя нельзя сказать, что это у меня получалось наилучшим образом.

Вот и сейчас в маленькой комнатке маленькой квартирки маленького городка совсем юная девушка со шрамами на руках, очнувшись, сидела в страхе, не понимая, когда она успела навести в своем доме порядок, но готовая продолжать жить все той же жизнью, потому что такая судьба была предначертана только ей и никому другому. Она не понимала, что и как изменилось за какие-то, казалось бы, секунды.

И так было всегда. Последствия моих действий ощущали на себе лишь те, кого я оставляла в своем прошлом.

Автобус трясся по дорогам Словакии мимо крохотных деревень, подсаживая в одной из них старушку, в другой – пару влюбленных подростков, причем на остановке в салон редко входило больше шести-семи человек.

В нужном мне месте официальной остановки не было, но водитель знал, где меня высадить, и притормозил у часовни Святого Христофора, откуда протянулась проселочная дорога, обрамленная по обеим сторонам буками. Почва отсырела и покрылась слизью из подгнивших желтых листьев. Я шла в сторону напоминавшего огромное серое надгробие здания, вокруг которого росла полегшая трава, а рядом виднелась все еще покрытая цветками лилий поверхность пруда. Перед входной дверью располагался давно не используемый, забитый мхом фонтан. Снаружи окна были забраны железными решетками. На деревянной табличке значилось: ПРИЮТ «ДОМИНИКО». ПОЖАЛУЙСТА, ОТМЕТЬТЕСЬ У ДЕЖУРНОЙ.

При коммунистах с душевным здоровьем людей разбирались просто. Подавленность, шизофрения, маниакально-депрессивный синдром, а хуже всего – публичное высказывание взглядов, шедших вразрез с государственными, были всего лишь отражением психического заболевания, и таких людей следовало держать в изоляции от остальных. Болезнь вменялась человеку в вину. Ты, говорило государство, плачешь, сталкиваясь с грубой реальностью этого мира, и думаешь, что умеешь отличать правду от лжи, а стало быть, ты сам навлек на себя болезнь. И должен быть благодарен своей стране даже за ту малую толику сострадания, которую она в состоянии тебе дать.

Мы называем это болезнью, признался мне как-то шепотом один здешний врач, которого я встретила в Вене, но куда легче возложить вину на болезнь, чем обвинить во всем самого человека.

Коммунизм пал, но идеи так просто не исчезают. И я прекрасно знала это, когда несколько лет назад, очистив счета и лишив семьи Хорста Гюблера, привела его тело к дверям приюта и сказала: «Помогите мне, мне кажется, что в меня вселился дьявол».

Дежурная попросила меня представиться.

– Натан Койл, – назвалась я, имитируя канадский акцент. Он мало чем отличался от моего американского выговора, если исключить произношение звука «зэ», но словацкая матрона за стойкой не разбиралась в подобных тонкостях. – Я племянник мистера Гюблера. И приехал навестить дядюшку.

Казалось, это до глубины души потрясло ее.

– Как же так? – спросила она. – Вы почему-то не сказали нам, что вы его племянник , когда в прошлый раз приезжали к нему, мистер Койл!

– Разве я об этом не упомянул? Вот странно! Возможно, мои мысли были слишком заняты другими заботами. Был немного сам не свой. Не напомните, когда я был у вас прежде?