Мила Бачурова - I9 – II – II / II – II– 6I

Одет в зачуханную куртку с пуговицами, как на прабабкиной наволочке. Штаны — из той же убойной коллекции. Ботинки — не знаю, где такие выкопал, а на голове и вовсе черт-те что.

Я чуть не брякнула: «Че пялишься?!», но сдержалась.

А парень мне руку протянул.

— Вставай, — говорит. — Ты… вы… наверное, в самодеятельности участвуете?

Я как заржу. На нервной почве, не иначе.

— Ну да, — говорю. — Вот, прямо в ней и участвую. — За руку его схватилась, встала. — Где здесь выход? — спраш иваю.

Идиотский вопрос, конечно. Но, и правда, не помню, куда идти.

Парень говорит:

— Пойдем, провожу. Мне самому пора. Сморило, должно быть, — а сам теперь, вместо меня, на телефон уставился.

Та-ак.

Спрятать бы его, от греха. Но только тогда совсем темно будет.

Я в любимый телефончик вцепилась покрепче, и вдруг про шарик вспомнила.

— Сейчас, — говорю, — погоди.

Села на корточки, и давай по полу шарить. Вот, если б спросили, на фиг мне тот шарик сдался, в жизни бы не ответила! Ну, хоть нашла быстро.

Подняла, а парень говорит:

— О!.. Надо же, куда закатился. Спасибо, — и ладонь протягивает.

А мне почему-то жуть как не захотелось отдавать. Еле удержалась, чтобы за спину не спрятать.

— Это твое? — спрашиваю. Обиженно, будто в детском саду.

А он вдруг заулыбался.

— Такое же, — говорит, — мое, как и твое. Государственное! Это — шарик от подшипника, я его случайно уронил. Полез поднимать, и вдруг сморило. — нахмурился, лоб потер.

Не понравилось мне это заявление почему-то.

— Вот и меня, — говорю, — сморило. Когда этот сра… дурацкий, то есть, шарик поднимать полезла. Идем, что ли?

— Идем, — парень говорит. А сам опять на телефон уставился. — Какой интересный фонарь!

Ну да, еще бы не интересный. Последняя модель, на день рождения еле выпросила. Я сделала вид, что не слышу, и пошла. Куда — неясно. Отсюда подальше.

Парень за мной. А потом вдруг странным каким-то голосом говорит:

— Стоп. А это еще что?!

Реву я вообще-то редко. Только сестричка любимая до слез довести может. А сейчас жуть как хотелось разреветься. Потому что устала я объяснять этому придурку, что никакой кругом не завод!

Что это — арт-объект, блин. Самый, между прочим, дорогой и модный в столице! И откуда взялись гробы с колесами на той половине зала, с которой он сюда пришел, я понятия не имею. Не было их тут.

А парень орал, что уже год здесь работает. На заводе. И никакие это не гробы с колесами, а станки! Я вроде не первоклашка уже, должна понимать. А откуда взялась та дрянь, которой половину цеха заставили, он понятия не имеет. Не было ее тут.

В конце концов мы оба наорались и заткнулись. Понятно стало, что друг друга не переспорить, так и смысл — глотки драть?

Парень, похоже, к тому же выводу пришел.

Помялся немного и говорит:

— Ну, ладно. Погорячились — хорош. Давай итоги подводить. Первое — дверь не открывается. Окна тоже. — Палец загнул. — Второе — как включить свет, мы не знаем. — Другой загнул. — Что происходит, не имеем ни малейшего представления. — И вместо того, чтобы дальше пальцы загибать, подмигивает. — Тут уж, мне кажется, единственное, что остается — познакомиться! Меня зовут Виктор. Можно Витя, — и руку подает.

Пипец все-таки, до чего странный! Сроду я ни с кем за руку не знакомилась.

Но сделала вид, что так и надо.

— А меня, — говорю, — Кристина. Для своих — Крисс.

Он удивился почему-то.

— Необычное, — говорит, — имя! Это в честь революционерки какой-нибудь?

Сказал тоже — необычное. Да у нас только в классе две Кристины… Но все равно, приятно стало. Я засмущалась, и давай шарик на ладони катать.

— А что это за цифры? — спрашиваю.

Выбито на шарике вот как:

I9 — II–II

Витя этот присмотрелся.

— Думаю, — говорит, — серийный номер. Хотя, вообще-то никогда о такой маркировке не слышал.

А я вдруг вспомнила, о чем подумала — до того, как грохнуться.

— А-а, — говорю. — А я с чего-то решила, что это — дата сегодняшняя. На билете так было написано: Девятнадцатое-одиннадцатого-одиннадцатого.

Он брови свел.

— И что это значит?

Я обиделась.

— Ты прикалываешься, что ли? Сегодня какое число, по-твоему?

— Одиннадцатое. По крайней мере, с утра было.

Тут я вовсе присвистнула.

— Ты где, — говорю, — такую траву забористую взял? Девятнадцатое сегодня, календарь открой! Девятнадцатое ноября две тысячи одиннадцатого года. Город Москва, планета Земля! Ты чего?

Это у него лицо стало такое, как будто по башке треснули.