Александра Чацкая - Троллейбус без номеров [litres]

– А почему ты спортом не занимаешься? – Маша, в принципе, относилась к Саше довольно хорошо, и иногда она думала о том, что, не будь Ани поблизости, они вполне могли бы стать подругами. Маша, в отличие от остальных, никогда не задевала ее, никогда не шутила над ее весом – в лицо, по крайней мере – никогда не доводила ее до слез. Максимум, что от нее можно было услышать, это легкое подтрунивание. – Тебе было бы полезно… ну… для фигуры.

– Так ей мать не разрешает, – Аня басовито хохотнула, опершись локтем на парту. Сейчас она прямо-таки светилась какой-то небрежной красотой. – Типа, постоянно боится, что ее драгоценную кровиночку кто-то убьет или изнасилует. Хотя, будь я парнем, я бы на такую, как Саша, даже не взглянула бы – побоялась быть раздавленной.

Аня расхохоталась, и Маша вслед, и Саша тоже принялась смеяться деланным, искусственно громким, визгливым смехом, ведь если она смеется, значит, ей смешно, значит, ее не задели. Значит, ей не обидно. В груди что-то как будто полоснуло ножом, в горле появился этот чертов комок, и Саша опять сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу, чтобы не расплакаться. Почему она такая нежная…

– Да расслабься, это я шучу, – Аня перегнулась через парту и хлопнула ее по плечу. Хлопок получился настолько ощутимым, что больше был похож на удар. – Как говорится, если друзья обижаются на подколы, то друзья твои долдоны. Ну, мы с Машей пошли, нам в одну сторону… Удачи с плакатом!

Сидя на последней парте – рядом стояли комнатные растения, какой-то фиолетовый цветок, от которого шел резкий, удушливый запах, из-за которого Саше становилось плохо и она не могла сосредоточиться: кружилась голова, буквы плыли перед глазами, а горло перехватывало комом – Саша смотрела, как уходит ее единственная подруга.

Вроде бы им было весело вместе, вроде они прекрасно дружат, но почему тогда Саше так обидно? Почему Саше постоянно хочется плакать? Наверное, она какая-то неправильная.

Снег падал на асфальт крупными хлопьями, отражаясь в свете фонарей. В классе пахло пылью, мелом и красками, а колени Саши болели так, будто она участвовала в забеге по ползанию на длинные дистанции. Облизав кончик кисти, она поставила ярко-красную жирную точку, формируя восклицательный знак. Пот лил с нее градом, и Саша, тяжело выдохнув, поднялась с коленей и оперлась о парту.

– Вот, Мамонтова, какая же ты молодец, – русичка улыбалась, стоя в проходе. – Не пожалела времени для родной школы.

– Завтра у меня контрольная по физике, – Саша тяжело вздохнула. – Теперь я точно не успею к ней подготовиться.

– Не мои проблемы. Я, конечно, попробую поговорить с Алексеем Юрьевичем, но если он откажется принять во внимание, то что поделать, что поделать… Эх, молодежь, не цените вы школьные годы.

Плюнув, Саша убрала краски обратно в коробку, поставила в шкаф и пошла к гардеробу. На улице уже давно стемнело, снег падал прямо в лицо, и Саше было хорошо-хорошо, несмотря на то, что ноги буквально отваливались.

– Влюбленный дурак, сумасшедшая ситуация , – Роберт Плант в наушниках будто подводил итог дня. Нет, не про влюбленного дурака, конечно. Про ситуацию.

Ветер дул Саше прямо в лицо вместе с острыми снежинками, делая больно щекам. От железных очков неприятно заныл кончик носа. Холодно. Наверное, мама уже волнуется за нее, ну, конечно, ведь Саша никогда не возвращалась домой настолько поздно.

– Ты видела новый «Крепкий орешек»?

– Да, ходила на премьеру с парнем, я, правда, не люблю все эти махачи, но парню понравилось. Ты знаешь, мы с ним уже…

Саша резко затормозила. О, черт. Полина с Настей. Те самые Полина с Настей, что вечно шутили над ней. Полина, которая только вчера талдычила, что от Саши воняет жареным жиром, мило шла с подругой под руку.

Боже, если ты существуешь, вот бы они ее не заметили. Пожалуйста, Боже.

– Почему я не могу стать неприметной и невидимой, хотя бы раз, Господи, – пробормотала Саша и двинулась вперед.

На удивление, они ее не заметили. Насте с Полиной оставалось жить буквально шесть минут, и они продолжали идти вперед, обсуждая парней, новый фильм с Брюсом Уиллисом и эту «дуру-новенькую, которая даже стрелки делает неправильно».

Черная многорукая тварь возникла внезапно, скалясь своими зеленоватыми клыками. На волосатой обсидианово-черной шерсти топорщилось синее пальто, и, в принципе, тварь могла бы сойти за нормального, обычного человека – не будь у нее шесть рук.