Игорь Давыдов - Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью [СИ]

Хоть Жаки и была уже однажды свидетельницей тому, как госпожа переходит на громкий крик, временами сжимая зубы до такой степени, что это становится похоже на змеиное шипение, её всё же подобный переход застал врасплох. Настолько, что француженка застыла на одном месте, недоумённо глядя на Лешую, вновь вернувшуюся в исходное, холодно-отрешённое состояние. Словно бы не было той вспышки гнева, на несколько секунд превратившей саму слечну Глашек в примитивное животное, полностью покорное одной единственной доминирующей эмоции.

И из-за этого Жаки упустила тот момент, когда кто-то из толпы, видимо, оскорблённый словами некромагички, посмел раскрыть рот, чтобы возразить ей. Небось, он не был бы таким бравым, коли бы не имел уверенности, что личность его останется тайной для высокой шляхты.

— А вот магазин, превращающий наш дом в свинарник, полиция очень даже защитит!

Госпожа задумчиво обернулась через плечо, однако, прежде, чем она она придумала, что же ответить этому крикуну, вознамерившемуся подорвать авторитет самой Лешей, в дело вмешалась Жаки.

— От шляхты не спасёт! Я только что затолкала им содержимое помойки в коридоры и оставила на стене ультиматум.

— Оставила-оставила! — поддержал француженку уже знакомый скрипучий старушечий голос. — Я своими зенкам это видела!

Шёпот пошёл по толпе, словно рябь от ветра по поверхности озера. Люди что-то обсуждали друг с другом, но что именно можно было лишь догадаться, но не услышать: голоса сливались в один невнятный гул. Жаки подумалось, что беспорядок стоило бы и остановить, однако некромагичка решила, что челяди, пожалуй, стоит предоставить возможность обсудить последние новости.

И в этот момент краем глаза француженка заметила, что госпожа смотрит прямо на неё. Слечна Глашек вытянула перед собой руку в жесте, призывающем подчинённую подойти поближе. И та повиновалась. Шагом, пожалуй, чуточку более медленным, чем следовало, девушка миновала те метры, что отделяли её от властной Лешей.

— Что там с этим магазином, Жаклин? — спросила госпожа, касаясь кончиками пальчиков щеки голубоглазой дворянки.

— Они не следят за шумом, который издают их работники. А ещё, выставили вонючую помойку прямо под окна дома.

— И что же за ультиматум ты им оставила?

— Я сказала, что если не хотят работать, как люди, будут работать в хлеву, подобно домашнему скоту, — подчинённая постаралась незаметно облизнуть пересохшие губы там, где они касались друг друга.

Она, вроде бы, всё сделала правильно… но всё ещё опасалась, каким будет ответ госпожи.

Как оказалось, зря: не произнеся ни слова слечна Глашек скользнула пальцами по щеке юной слечны Кюсо вверх. Мимо виска. К волосам. Чтобы зарыться в них приятным, мягким, успокаивающим жестом.

Француженка довольно прикрыла глаза. Пусть там, у метро, она и сказала глупость, однако ей и в самом деле было приятно получать одобрение своих поступков, таким своеобразным образом.

1.

Фортуна не услышала хлопка. Она знала, что пощёчина звучит именно так, однако в её голове та отдавалась исключительно высоким звоном лопнувшей струны. И лишь этот звон занимал всё сознание девушки и все мысли, покуда она не обнаружила себя лежащей на мягком дорогом ковре с толстым ворсом. Щека горела, а челюсть обиженно ныла, недовольная тем, что ей приходится отдуваться за косяки мозга.

В конце концов, свою работу челюсть выполняла достаточно хорошо, а вот руководство поступками — не её забота.

Впрочем, мозг тоже своей вины не видел. Однако, его мнение никому было не интересно. Не он отвечал за раздачу наказаний.

— Поверить не могу, — отец устало плюхнулся обратно в кресло. — Проиграть… кому? Безродной! Глашек! Даже её фамилия звучит, как стук немытой картофелины о стенки кастрюли!

Мужчина перевёл хмурый раздосадованный взгляд на свою жену. Пламень Штернберк традиционно занимала своё любимое местечко поближе к камину. Длинные вьющиеся тёмно-рыжие волосы отлично гармонировали с алым шёлковым платьем, особенно хорошо смотревшемся в отсветах потрескивавшего неподалёку живого огня.

— Я об это Глашек знаю лишь что её все зовут Лешей из-за какого-то скандального заклинания мёртвой магии, — женщина коснулась прозрачного хрусталя бокала, в котором плескалось красное вино, пухлыми червлёнными губами. — Ей-Семеро, стоило всего на пару недель мне отлучиться к родителям в Македонию, как всё покатилось к дриадам.