Манон Фаржеттон - Десять дней до конца света

Говорят, что эта линия взрывов вскоре разделилась надвое, и обе теперь самостоятельно мигрируют, одна к востоку, другая к западу, с постоянной скоростью, составляющей около двадцати пяти километров в час на уровне экватора и снижающейся по мере приближения к полюсам.

Таким образом, через два часа взрывы докатились до суши и затронули по обе стороны экватора область протяженностью в сотню километров. С живущими там людьми потеряна всякая связь.

То немногое, что осталось от Новой Зеландии, охвачено паникой. На видео из Окленда, выложенных в интернет до того, как связь прервалась, видно, как дрожит земля, разламываются дороги и трескаются фасады домов. На одном из роликов, снятых со смартфона, можно разглядеть линию взрывов. Жуткую стену пыли высотой в несколько десятков метров в бледном свете зари.

Что остается после нее?

Продолжаются ли взрывы или они ограничиваются этими двумя симметричными линиями, поглощающими Землю метр за метром?

Есть ли выжившие в разрушенной зоне?

Выяснить это невозможно. Ни с одного спутника не удается ее заснять, а посланные туда самолеты, как беспилотные, так и управляемые, взрываются.

Лили-Анн терзает телефон, в который раз пытаясь дозвониться сестре – тщетно, сеть перегружена. Она просматривает статусы на фейсбуке. Ей кажется, что она существует отдельно от себя, от своих эмоций. Она в шоке.

– Если феномен будет продолжать распространяться с той же скоростью, – сообщает очередной журналист, – взрывы достигнут восточного побережья Австралии через тридцать восемь часов, западного побережья Аляски через сорок пять часов, Японии через шестьдесят часов…

Япония. Шестьдесят часов. В животе Лили-Анн набухает ком. Успеют ли вовремя эвакуировать ее родителей? Аэропорты, наверно, уже берут приступом.

– …востока Франции через девять с половиной дней, а через десять дней две линии фронта встретятся в сорока пяти километрах западнее нулевого меридиана в Гринвиче.

Линии фронта. Журналисты уже перешли от медицинского лексикона к военному. Есть ли у них новая информация, которую они не имеют права разглашать? – ломает голову Лили-Анн. Или это просто болезненная потребность найти козла отпущения?

Место, где встретятся через десять дней две линии фронта, появляется на обоих мониторах с интервалом в секунду. Длинный шрам пересекает Англию, отрезает Бретань от Франции, тянется через Испанию, отделяет западный выступ Африки и, теряясь в океане, возникает вновь в Антарктике. В ту же минуту Лили-Анн понимает. Все понимают.

– Это будет граница последних выживших, – шепчет Раф.

Лили-Анн кивает. Вот-вот начнется исход. Все устремятся туда. Не все доберутся.

А она? Она не знает. Она словно в столбняке и неспособна думать.

Вдруг телефон вибрирует в ее руке.

Сообщение от старшей сестры.

Если это не прекратится, мы будем у родителей через три дня. Приезжай.

У родителей… Ловко. Они живут на атлантическом побережье, совсем рядом с границей выживших. Как это похоже на Лору, всего две фразы. Лаконичные, емкие, разумные, без пафоса. Полная противоположность младшей сестренке. Та, потрясенная, еще переваривает новость, а Лора уже действует. По щекам Лили-Анн текут слезы. Она поспешно набирает: Приеду. Люблю тебя. Получила сообщение от родителей, посольство пытается вернуть их во Францию, – и посылает эсэмэску, молясь, чтобы она дошла до адресата, несмотря на слабый сигнал и перегруженную сеть.

Раф нырнул в твиттер. В волне полных ужаса комментариев некоторые задаются вопросом о причине взрывов. На сей раз никто не позволяет себе шутить. От иных твитов тошнит. Принять всех мы не сможем, и не мечтайте… Чужакам должно хватить достоинства умереть дома, понимает Лили-Анн. Уже просыпается и Америка: It’s judgment day! I pray for us all! [2] Это судный день! Я молюсь за всех нас! (англ.)

И еще комментарий, трезвый и жуткий: Если ничто не выживает не выживает после этих взрывов, нам остается десять дней до конца света.

Лили-Анн закрывает глаза. Открывает вновь.

Ей хочется заткнуть экстренный выпуск, яростно стукнув по экрану компьютера, как будто, заглушив голоса журналистов, можно смягчить ужас действительности. Но, загипнотизированная танцем пикселей на мониторе, она ничего не может сделать и, подобно миллиардам других людей во всём мире, не сводит глаз со стены взрывов, в сотый раз сметающей Окленд с лица земли под чудовищный грохот.