Альфред Бестер - Тигр! Тигр! [сборник litres]

«Мы сражаемся не ради денег, славы или мирового господства», – возвестил генерал Карпентер на ужине с представителями Ассоциации журналистов.

«Мы сражаемся единственно ради Американской Мечты», – обратился он к членам Конгресса 137-го созыва.

«Наша цель – не агрессия или порабощение иных наций», – сказал он на ежегодном торжественном ужине с офицерами Уэст-Пойнтской академии.

«Мы сражаемся во имя цивилизации», – сообщил он Клубу Первопоселенцев в Сан-Франциско.

«Мы боремся за цивилизационные идеалы: за культуру, поэзию, за Все То, Что Стоит Сберегать», – заявил он гостям фестиваля, спонсированного Чикагской зерновой биржей.

«Это война на выживание, – доложил он. – Мы воюем не за себя, но за свои мечты: за Лучшее в Жизни, за то, чему не до́лжно сгинуть с лица Земли».

Америка сражалась. Генерал Карпентер запросил сто миллионов бойцов. Сто миллионов человек ушли в армию. Генерал Карпентер запросил десять тысяч водородных бомб. Десять тысяч водородных бомб подготовили к запуску и обрушили на врага. Враг тоже обрушил на Америку десять тысяч водородных бомб и уничтожил большую часть ее городов.

«Необходимо вырыть укрытия от варварских орд, – сказал генерал Карпентер. – Дайте мне тысячу инженеров».

Явилась тысяча инженеров, и вскоре под руинами выкопали сотню спроектированных ими городов.

«Дайте мне пятьсот специалистов по общественной гигиене, триста транспортников-логистов, сто экспертов по очистке воздуха, сто городских управленцев, тысячу руководителей отрасли связи, семьсот экспертов по найму персонала…»

Список экспертов, необходимых генералу Карпентеру, казался бесконечным. Америка не знала, откуда их взять.

«Мы обязаны стать нацией экспертов, – возвестил генерал Карпентер на собрании Национальной университетской ассоциации. – Каждый мужчина и женщина должны стать приспособленными под определенную работу инструментами, закаленными и заточенными в ходе тренировок и учебы, дабы восторжествовала Американская Мечта».

«Наша Мечта, – сказал генерал Карпентер на завтраке с держателями биржевых облигаций Уолл-стрит, – такова же, как была у благородных афинских греков, у великих римских… кхм, римлян. Мечта о Лучшем в Жизни. О музыке и искусстве, о поэзии и культуре. Деньги – всего лишь оружие борьбы за эту Мечту. Амбиции – всего лишь ступеньки лестницы, ведущей к Мечте. Таланты – лишь инструменты, помогающие овеществить Мечту».

Уолл-стрит зааплодировала. Генерал Карпентер затребовал сто пятьдесят миллиардов долларов, пятнадцать сотен амбициозных специалистов на символическом окладе, три тысячи экспертов по минералогии, петрологии, массовому производству химического оружия и логистике воздушных коммуникаций. Их ему предоставили. Страна заработала на высоких оборотах. Генералу Карпентеру оставалось нажимать кнопки и ожидать прибытия нужных экспертов.

В марте 2112 года война достигла кульминации и Американской Мечты, но не на одном из семи фронтов, где миллионы солдат сошлись в унылом вялотекущем противостоянии, не в одной из ставок верховного командования в столицах сражающихся государств, не на одной из производственных площадок, извергавших оружие и боеприпасы, а в палате «Т» армейского госпиталя Соединенных Штатов, отделенной тремя сотнями футов почвы от бывшего Сент-Олбанса, штат Нью-Йорк.

В Сент-Олбансе палату «Т» окружала своеобразная вуаль тайны. Как и все армейские госпитали, Сент-Олбанский был организован с разделением палат по родам болезней и увечий. Например, всех, кому ампутировали правую руку, помещали в одну палату, всех, кому отрезали левую, – в другую. Радиационные ожоги, черепно-мозговые травмы, язвы, вторичные эффекты гамма-облучения и так далее: всем находилось свое место в госпитальном порядке вещей. Армейские медики разработали исчерпывающий классификатор травм мозга и тканей из девятнадцати пунктов, от A до S. Что же в таком случае являла собою палата «Т»?

Никто не знал. Двери были заперты на двойные замки. Посетителям не разрешалось входить. Пациентам не дозволялось выходить. Приходили и уходили врачи. По озадаченным выражениям их лиц строились безумные теории, но ясности не прибавлялось. Медсестер, обслуживавших палату «Т», активно расспрашивали, но те держали языки за зубами.

Информация просачивалась по капельке, противоречивая, неудовлетворительная. Уборщица клялась, что, когда ее позвали в палату, там никого не оказалось. Ни души. Лишь две дюжины коек – и никого. Спали ли на койках? Да. Постели смяты, ну некоторые. Используется ли палата? О да, конечно. Там на столиках личные вещи, все такое. Но пыльно там, вот. Как если бы в палате давно никого не было.