Альфред Бестер - Тигр! Тигр! [сборник litres]

Он джантировал в последний раз, и сила его готовности поверить трансформировала пара-Настоящее случайной цели в реальность…

НАСТОЯЩЕЕ: Ригель в Орионе, иссиня-белый, пятьсот сорок световых лет от Земли, в десять тысяч раз ярче Солнца, котел чудовищной энергии, окруженный тридцатью семью громадными планетами… Фойл завис в космосе, замерзая и задыхаясь, лицом к лицу с судьбой, в которую верил, но которая оставалась непостижима. Он завис в космосе на ослепительный миг, такой же беспомощный, такой же ошеломленный и такой же неизбежный, как первая рыба, выползшая из моря выпученными глазами посмотреть на доисторический берег у истоков жизни.

Он джантировал, обращая пара-Настоящее в…

НАСТОЯЩЕЕ: Вега в Лире, звезда типа А0 в двадцати шести световых годах от Земли, беспланетная, но окруженная роем сверкающих комет, прочерчивающих огненные хвосты на небесном своде…

И вновь он обратил настоящее в НАСТОЯЩЕЕ: Канопус, желтый как Солнце, гигантский, грозовой в безмолвных просторах космоса, свидетель появления некого создания; создания, у которого когда-то были жабры. Создание зависло, выпучив глаза на берег Вселенной; ближе к смерти, чем к жизни, ближе к Будущему, чем к Прошлому, в десяти лигах за краем света. Оно пораженно глядело на массу пыли и метеоров, что опоясывали Канопус широким плоским кольцом, словно кольца Сатурна, и радиусом в Сатурнову орбиту…

НАСТОЯЩЕЕ: Альдебаран в Тельце, одна из пары чудовищных красных звезд, чьи шестнадцать планет неслись по эллиптическим орбитам вокруг взаимновращающихся родителей… Он мчался через пространство-время с растущей уверенностью…

НАСТОЯЩЕЕ: Антарес, красный гигант, спаренный подобно Альдебарану, двести пятьдесят световых лет от Земли, двести пятьдесят планетоидов размером с Меркурий, с климатом Эдема…

И наконец… НАСТОЯЩЕЕ:

Он находился на борту «Номада».

М♀йра нашла его в инструментальном шкафу свернувшимся в зародышевый комочек, с пустым лицом, с горящими священным откровением глазами. Хотя астероид давно был отремонтирован и сделан герметичным, Фойл по-прежнему повторял цикл действий из того грозного существования, которое породило его много лет назад.

Но сейчас он спал и размышлял, переваривая обретенное величие. А потом очнулся от мечтаний и выплыл из шкафа, обжигая М♀йру слепыми очами, минуя пораженную девушку, которая отступила назад и пала на колени. Он бродил по пустынным проходам и наконец вернулся в утробу шкафа; там свернулся снова и был утерян.

Она коснулась его; он не шевельнулся. Она произнесла имя, выжженное на его лбу; он не дал ответа. Она повернулась и кинулась вовнутрь астероида, в святая святых, где правил Дж♂зеф.

– Мой муж вернулся к нам, – выпалила М♀йра.

– Твой муж?

– Человек-бог, который нас уничтожил.

Лицо Дж♂зефа потемнело от гнева.

– Где он?! Покажи мне!

– Ты не тронешь его?

– Долги нужно платить. Покажи мне.

Дж♂зеф прошел за ней к шкафу на борту «Номада» и посмотрел пристально на Фойла. Ярость на его лице сменилась изумлением. Он коснулся Фойла и обратился к нему; ответа не было.

– Ты не можешь его наказать, – сказала М♀йра. – Он умирает.

– Нет, – тихо промолвил Дж♂зеф. – Он не умирает. Он грезит. Я, жрец, знаю эти грезы. Придет время, и он очнется, и откроет нам, своему народу, все свои помыслы.

– И тогда ты покараешь его?

– Он уже нашел кару – в самом себе.

Дж♂зеф устроился рядом со шкафчиком, готовый ожидать пробуждения. Девушка, М♀йра, побежала по изогнутым коридорам и вернулась с серебряным тазиком теплой воды и серебряным подносом с едой. Она обмыла Фойла нежно и опустила перед ним поднос как приношение. Потом устроилась рядом с Дж♂зефом… рядом со всем миром… ждать пробуждения.

Эта война не была последней и не была призвана покончить со всеми войнами. Ее прозвали Войной за Американскую Мечту. Генерал Карпентер бесперечь теребил эту душевную струну, извлекая любимую ноту. Генералы бывают боевые (важны для армии), политические (важны для администрации) и пиарные (важны для войны). Генерал Карпентер считался мастером пиара. Прямой, как четыре угла пятидесятнического Евангелия, он проповедовал идеалы высокие и всем доступные, словно девизы на банкнотах. Американцам он казался одновременно армией, администрацией, щитом, мечом и суровою десницей нации. Идеалом генерала стала Американская Мечта.