Эйлин О'Коннор - Вы признаны опасными [сборник litres]

Они появились два дня спустя. Маргарет с бессильной ненавистью смотрела, как плешивый взмокший толстяк в рубашке выбирается из машины, придерживает дверцу для второго – невысокого, очень бледного, упакованного в темно-синий костюм.

Бледный шел как астронавт по чужой планете: тщательно выбирая, куда ступить, и морща нос от запахов местной атмосферы. Костюм-скафандр защищал от вредоносного воздействия.

Полицейский с несчастным видом тащился сзади.

– Я же сказала, чтобы вы больше не приходили!

Старуха снова стояла в нескольких шагах от границы своей земли, заложив одну руку за спину.

– Мы отразили в отчете ваши пожелания! – заверил Диксон. – Наши эксперты признали, что они носят социопатический характер и не могут быть учтены.

– Это те же эксперты, что изучали роботов, якобы искалечивших детей? – презрительно фыркнула Маргарет. – Харкните им в рожи! Вот так!

В горле ее зародилось клокотание, щеки втянулись…

Диксон с Хильфингером в ужасе отшатнулись, одинаково представив развитие событий.

Маргарет Эштон лихо сплюнула на траву и вытерла губы.

– Не забудьте отразить это в своем отчете! – насмешливо бросила она.

Хильфингер прикусил губу от злости и унижения, как вдруг заметил позади нее то, что вмиг изменило его настроение.

От дома к ним шел робот.

Это был древний архаичный андроид – должно быть, одна из первых моделей, выпущенных «ДжейБиРоботс». Громоздкая, неуклюжая, всего с двумя руками и разномастными ногами, будто слепленными из лоскутов. Господи, у него даже не было мимики! Жестянка, рухлядь – такая же никудышная, как его хозяйка.

Старуха пока не замечала его. Хильфингер улыбнулся про себя.

– Срок добровольного обмена закончится через три дня, – промурлыкал он. – Однако… Что говорится в инструкции на этот счет?

– В исключительных случаях сотрудники комитета имеют право осуществить принудительное изъятие раньше! – подхватил Диксон, понявший его с полуслова.

Хильфингер усмехнулся старухе в лицо:

– Мы отразим в отчете, что ваш случай относился к исключительным.

Она наконец-то догадалась обернуться. И Хильфингер сполна насладился ужасом, мелькнувшим в ее глазах.

Робот не может оказать сопротивление человеку. Кроме того, робот обязан подчиниться сотруднику полиции.

Все, этот участок можно закрывать, расслабленно подумал Хильфингер.

Он перешагнул линию из камешков, не удержавшись, распинал их в стороны и двинулся навстречу андроиду. Старую дуру он больше не принимал в расчет. Диксон следовал за ним.

– Сэр! – тревожно окликнул сзади полицейский. – Сэр, вы не имеете права…

– Андроид серии Тэ-Эм триста двенадцать, – скороговоркой проговорил Хильфингер, – согласно закону ты признан не соотве…

Короткий звук заставил его замереть с открытым ртом.

Хильфингер никогда не слышал вживую щелчка затвора. Но среагировал он правильно: оцепенел.

Миссис Эштон стояла, вскинув ремингтон сорок пятого калибра. «Еще один раритет», – совсем некстати мелькнуло в голове Хильфингера. Дуло раритета было направлено ему в лоб.

А двое мужчин с дробовиками, выросшие будто из-под земли в пятидесяти футах от них, держали на прицеле Диксона.

– Вы нарушили границу частных владений, – ледяным тоном сообщила миссис Эштон. – Вы не имеете права вторгаться на частную территорию, не располагая соответствующим ордером. У вас есть ордер?

– Нет, миссис Эштон, – очень быстро откликнулся Диксон.

– В таком случае я предлагаю вам покинуть эти владения.

– Да, миссис Эштон! Простите, миссис Эштон!

Диксон как нашкодивший мальчишка рванул прочь, пыхтя от страха.

Хильфингеру хватило храбрости покинуть земли Эштонов с достоинством.

Но далеко уйти ему не позволили.

– Куда? – нахмурилась старуха и дулом указала на разрушенную дорожку.

Хильфингер понял. Он присел на корточки и вернул на место камни, отброшенные его ботинком.

Когда он поднялся, все они стояли перед ним. Миссис Эштон – воинственная, несгибаемая, как скала. Ее сыновья – один высокий и худой, с щегольскими усами, второй – увалень, заросший неопрятной щетиной. И изувеченный дряхлый робот с перегоревшими диодами в левом глазу.

Хильфингер смотрел на них и видел все то, что было ему ненавистно. Хаос. Агрессию. Пренебрежение интересами общества.

Вот они, люди прошлого – темного, злобного, грубого, цепляющегося за не имеющие ценности символы старой эпохи. Такие, как они, не принимают флаи на своих полях. Запрещают асфальтировать дороги. Не желают даже пальцем пошевелить ради того, чтобы привести собственный облик в соответствие со вкусами общества.